Page 173 - Поднятая целина

Так по крайней мере показалось тогда Давыдову.
На другой же день он позвал Якова Лукича к себе в комнату, выслал посторонних.
Разговор вели они вполголоса.
— Ты чего делал вчера возле амбаров?
— Народ уговаривал, товарищ Давыдов. Уговаривал врагов, чтобы они опамятовались,
не брали самосудом колхозного хлеба, — без запинки отвечал Яков Лукич.
— А женщинам… Ты почему сказал женщинам, что ключи от амбаров у меня должны
быть?
— Да что вы! Господь с вами! Кому это я говорил? Сроду никому не говорил…
— Сами женщины об этом сказали, когда водили меня…
— Брехня! Под присягу пойду. Наговоры… По злобе на меня.
И Давыдов поколебался в своей решимости. А тут вскоре Яков Лукич развил такую
кипучую деятельность по подготовке к полке, по сбору средств на общественное питание,
такими хозяйственными проектами засыпал правление, что Давыдов снова был покорен
своим энергичным завхозом.
Яков Лукич предложил правлению устроить на полеводческих участках бригад
несколько новых прудов. Он даже места по балкам наметил, где удобнее всего будет
запереть вешнюю воду. Устройство новых прудов, по его мысли, должно было так пройти,
чтобы скот из бригад не ходил к водопою дальше полкилометра. И Давыдов, да и все члены
правления вынуждены были признать ценность островновского проекта, так как старые
пруды делались вовсе не из расчета на колхозное хозяйство. Они были беспорядочно
разбросаны по степи, и весною скот от бригадного стана приходилось гонять на водопой за
два с половиной — три километра. Потеря времени была огромная. Усталым быкам, для того
чтобы дойти до водопоя и вернуться к стану, требовалось почти два часа, а за этот срок
можно было бы вспахать или заволочить не один гектар. Правление дало согласие на
устройство новых прудов, и Яков Лукич, пользуясь перерывом в полевых работах, с ведома
Давыдова приступил к заготовке леса для плотин.
Мало того: Яков Лукич внес предложение построить небольшой заводишко по обжигу
кирпича и без труда доказал сомневавшемуся в рентабельности такого предприятия Аркашке
Менку, что иметь свой кирпич для строительства капитальной конюшни и воловен
несравненно выгоднее, нежели возить его из района за двадцать восемь километров да еще
платить за сотню по четыре рубля пятьдесят копеек. И все тот же Яков Лукич уговорил
колхозников третьей бригады загатить Дурной лог, из года в год размывавший богатые
земли возле хутора, на которых отлично родились просо и диковинные по величине и
сахарности арбузы. Под его руководством лог загородили сваями, забили хворостом и
навозом, забутили камнями, а по теклине посадили молодые тополя и вербы, чтобы корни их
переплели и укрепили рыхлую почву. Немалая площадь земли была спасена от размыва.
Вся совокупность этих-то обстоятельств и упрочила поколебавшееся положение Якова
Лукича в колхозе, Давыдов крепко решил: завхоза ни в коем случае не лишаться и всячески
поддерживать его поистине неиссякаемую инициативность. Даже Нагульнов и тот подобрел
в отношении Якова Лукича.
— Хотя и чужой человек по духу, но едучий хозяин. Пока не возрастим своего такого
знающего, до тех пор будем держать Островного в завхозах. Партия наша с огромным умом.
В ней мильены умов, через это она такая вострая. Иной есть инженер гад и нутряная контра,
по духу его давно бы надо прислонить к стенке, но его не присланивают, а дают ему работу и
говорят: «Ты ученый человек! На тебе деньги, жри в три горла, покупай бабе своей
шелковые чулки на утеху, но крути своими мозговыми шариками, делай инженерские дела
на благо мировой революции!» И он делает. Хотя и косоротится на старую жизню, а делает.
Расстреляй его — что с него получишь? Ношеные штаны да, может, часы с брелоком
останутся. А то он работает и на много тысячев пользы приносит. Так и наш Островнов:
пущай он лога бутит, пущай пруды роет. Все это идет на пользу Советской власти и на
приближение мировой революции! — говорил он как-то на собрании ячейки.