Page 25 - Поднятая целина

перевез дом в Гремячий, перекрыл крышу, поставил рубленые сараи и конюшню, обстроился
на вечность… С крашенного охрой карниза смотрела на улицу затейливо сделанная маляром
надпись славянского письма: «Т.К. Бородин. Р.X. 1923 год».
Давыдов с любопытством оглядывал дом. Первый вошел в калитку Нагульнов. На звяк
щеколды из-под амбара выскочил огромный, волчьей окраски, цепной кобель. Он рванулся
без лая, стал на задние лапы, сверкая белым, пушистым брюхом, и, задыхаясь, хрипя от
перехватившего горло ошейника, глухо зарычал. Бросаясь вперед, опрокидываясь на спину,
несколько раз он пытался перервать цепь, но, не осилив, помчался к конюшне, и над ним,
катаясь по железной протянутой до конюшни проволоке, певуче зазвенело цепное кольцо.
— Такой чертан сседлает — не вырвешься, — бормотал дед Щукарь, опасливо косясь и
на всякий случай держась поближе к плетню.
В курень вошли толпой. Жена Титка, худая, высокая баба, поила из лоханки телка. Она
со злобной подозрительностью оглядела нежданных гостей. На приветствие буркнула что-то
похожее на «черти тут носят».
— Тит дома? — спросил Нагульнов.
— Нету.
— А где же он?
— Не знаю, — отрезала хозяйка.
— Ты знаешь, Перфильевна, чего мы пришли? Мы… — загадочно начал было дед
Щукарь, но Нагульнов так ворохнул в его сторону глазами, что дед судорожно глотнул
слюну, крякнул и сел на лавку, не без внушительности запахивая полы белой невыдубленной
шубы.
— Кони дома? — спрашивал Нагульнов, словно и не замечая неласкового приема.
— Дома.
— А быки?
— Нету. Вы чего явились-то?
— С тобой мы не могем… — снова начал было дед Щукарь, но на этот раз Любишкин,
пятясь к двери, потянул его за полу; дед, стремительно увлекаемый в сени, так и не успел
кончить фразу.
— Где же быки?
— Уехал на них Тит.
— Куда?
— Сказала тебе, не знаю!
Нагульнов мигнул Давыдову, вышел. Щукарю на ходу поднес к бороде кулак,
посоветовал:
— Ты молчи, пока тебя не спросят! — И к Давыдову: — Плохи дела! Надо поглядеть,
куда быки делись. Когда б он их не спровадил…
— Так без быков…
— Что ты! — испугался Нагульнов. — У него быки — первые в хуторе. Рога не
достанешь. Как можно! Надо и Титка и быков искать.
Пошептавшись с Любишкиным, они пошли к скотиньему базу, оттуда в сарай и на
гумно. Минут через пять Любишкин, вооружившись слегой, принудил кобеля к
отступлению, загнал под амбар, а Нагульнов вывел из конюшни высокого серого коня,
обротал его и, ухватившись за гриву, сел верхом.
— Ты чего это, Макар, не спросясь, распоряжаешься на чужом базу? — закричала
хозяйка, выбежав на крыльцо, руки — в бока. — Вот муж вернется, я ему!.. Он с тобой
потолкует!..
— Не ори! Я бы сам с ним потолковал, кабы он дома был. Товарищ Давыдов, а ну-ка
пойди сюда!
Давыдов, сбитый с толку поведением Нагульнова, подошел.
— С гумна свежие бычиные следы на шлях. Видать, Тит пронюхал, погнал быков
сдавать. А сани все под сараем. Брешет баба! Идите пока кончайте Кочетова, а я побегу