Page 16 - Хождение по мукам. Сёстры

5
На Васильевском острове в только что отстроенном доме, по 19-й линии, на пятом этаже,
помещалась так называемая «Центральная станция по борьбе с бытом», в квартире
инженера Ивана Ильича Телегина.

Телегин снял эту квартиру под «обжитье» на год по дешевой цене. Себе он оставил одну
комнату, остальные, меблированные железными кроватями, сосновыми столами и
табуретками, сдал с тем расчетом, чтобы поселились жильцы «тоже холостые и
непременно веселые». Таких ему сейчас же и подыскал его бывший одноклассник и
приятель, Сергей Сергеевич Сапожков.

Это были – студент юридического факультета Александр Иванович Жиров, хроникер и
журналист Антошка Арнольдов, художник Валет и молодая девица Елизавета
Расторгуева, не нашедшая еще себе занятия по вкусу.

Жильцы вставали поздно, когда Телегин приходил с завода завтракать, и не спеша
принимались каждый за свои занятия. Антошка Арнольдов уезжал на трамвае на
Невский, в кофейню, где узнавал новости, затем – в редакцию. Валет обычно садился
писать свой автопортрет. Сапожков запирался на ключ – работать, – готовил речи и
статьи о новом искусстве. Жиров пробирался к Елизавете Киевне и мягким, мяукающим
голосом обсуждал с ней вопросы жизни. Он писал стихи, но из самолюбия никому их не
показывал. Елизавета Киевна считала его гениальным.

Елизавета Киевна, кроме разговоров с Жировым и другими жильцами, занималась
вязанием из разноцветной шерсти длинных полос, не имеющих определенного
назначения, причем пела грудным, сильным и фальшивым голосом украинские песни,
или устраивала себе необыкновенные прически, или, бросив петь и распустив волосы,
ложилась на кровать с книгой, – засасывалась в чтение до головных болей. Елизавета
Киевна была красивая, рослая и румяная девушка с близорукими, точно нарисованными
глазами и одевавшаяся с таким безвкусием, что ее ругали за это даже телегинские
жильцы.

Когда в доме появлялся новый человек, она зазывала его к себе, и начинался
головокружительный разговор, весь построенный на остриях и безднах, причем она
выпытывала – нет ли у ее собеседника жажды к преступлению? способен ли он,
например, убить? не ощущает ли в себе «самопровокации»? – это свойство она считала
признаком всякого замечательного человека.

Телегинские жильцы даже прибили на дверях у нее таблицу этих вопросов. В общем, это
была неудовлетворенная девушка и все ждала каких-то «переворотов», «кошмарных
событий», которые сделают жизнь увлекательной, такой, чтобы жить во весь дух, а не
томиться у серого от дождя окошка.
Сам Телегин немало потешался над своими жильцами, считал их отличными людьми и
чудаками, но за недостатком времени мало принимал участия в их развлечениях.
Однажды, на рождестве, Сергей Сергеевич Сапожков собрал жильцов и сказал им
следующее:
– Товарищи, настало время действовать. Нас много, но мы распылены. До сих пор мы
выступали разрозненно и робко. Мы должны составить фалангу и нанести удар
буржуазному обществу. Для этого, во-первых, мы фиксируем вот эту инициативную
группу, затем выпускаем прокламацию, вот она: «Мы – новые Колумбы! Мы – гениальные
возбудители! Мы – семена нового человечества! Мы требуем от заплывшего жиром
буржуазного общества отмены всех предрассудков. Отныне нет добродетели! Семья,
единственные приличия, браки – отменяются. Мы этого требуем. Человек – мужчина и
женщина – должен быть голым и свободным. Половые отношения есть достояние
общества. Юноши и девушки, мужчины и женщины, вылезайте из насиженных логовищ,
идите, нагие и счастливые, в хоровод под солнце дикого зверя!..»

Затем Сапожков сказал, что необходимо издавать футуристический журнал под
названием «Блюдо богов», деньги на который отчасти даст Телегин, остальные нужно
вырвать из пасти буржуев – всего три тысячи.