Page 16 - Старик

ним беда! Я чувствую. Я вижу! Что-нибудь из-за убийства Шигонцева?"
И я мгновенно колеблюсь: может, все-таки надо сказать? Ее мать, умеющая
соображать быстро, говорит: "Придут добровольцы и узнают, что здесь
жена
Мигулина. Что они с нами со всеми сделают, как вы думаете?" - "Господи, да
пусть делают что хотят!" - Варя внезапно начинает рыдать.
Ни сказать, ни решить что-либо, ни уйти не" успеваю. В комнате
появляются совершенно неожиданно, как в театре, будто впрыгивают из-за
кулис, три человека: офицер и два солдата. Офицер бросается к Елене
Федоровне, объятия, слезы. Какой-то старый знакомый. Тут же рассказывает
-
кажется, для того и прибежал - о том, как погиб Алексей. Солдаты подходят
к окну, один хладнокровно, мощным ударом вышибает прикладом раму,
рама
летит на улицу, внизу звон, солдаты устраиваются на подоконнике и
открывают стрельбу. Но стреляют недолго. Непонятно, что они там видят -
улица полна дыма. В тужурке у меня "смит-и-вессон", я спокоен. Держу
руку
в кармане. Вот это отчетливо и замечательно помню: я спокоен. Не знаю,
почему. Может, потому, что тут Ася. Мы вместе: она и я.
Офицер смотрит на меня сначала беглым, потом все более внимательным
взглядом. Он небрит, желтолиц, желтоватые белки воспаленных глаз. Его
взгляд меняется в течение двух секунд. Насторожила кожаная,
"комиссарская"
тужурка и, наверное, что-то еще: может быть то, что в моем лице нет ни

радости, ни волнения. Елена Федоровна и Варя плачут, обняв друг друга.
"С кем имею честь?" - спрашивает офицер, не вставая со стула, но всем
телом, глазами и рукою, сжимающей эфес шашки, подавшись ко мне. Я
вижу
внезапно засиявшие очи поборника Истинной Свободы. Викентий
Васильевич не
может скрыть сладострастной улыбки. Но мать Аси говорит сквозь слезы:
"Это
Павлик, наш друг..."

Через два дня деникинцев вышибают из города. Когда это было? В феврале.
Стояли морозы. Утром я шел через Темерник и видел трупы, побелевшие
от
ночного мороза. В конце февраля двадцатого года.
Шигонцева убили в январе. Нашли зарубленным, с простреленной головой
в
балке неподалеку от станицы, где стоял штаб корпуса. После Новочеркасска
начались неудачи, топтались на Маныче в бесплодных попытках закрепиться
на