Page 62 - Тихий Дон

Загорелыми руками прижимала к груди ворох желтых водяных кувшинок.
— Коршунов! — Она закивала головой, увидев Митьку. — Обманул меня?
— Как так обманул?
— А помнишь, обещался ехать со мной рыбалить?
Боярышкин бросил весла и разогнул спину. Лодка с разлета вылезла носом на землю, с
хрустом дробя прибрежный мел.
— Помнишь? — смеялась Лиза, выскакивая из лодки.
— Некогда было. Работа, — оправдывался Митька и с перехваченным дыханием
следил за подходившей к нему девушкой.
— Нет! Это невозможно!.. Я, Елизавета Сергеевна, отказываюсь. Вот вам хомут и дуга,
а я вам больше не слуга! Подумайте, сколько исколесили по этой проклятой воде. У меня
кровавые мозоли от весел. То ли дело материк.
Боярышкин твердо ступил на колючую крошку мела длинной босой ступней, вытер лоб
верхом измятой студенческой фуражки. Не отвечая ему, Лиза подошла к Митьке. Тот
неумело пожал протянутую ему руку.
— Когда же поедем рыбалить? — спросила, запрокидывая голову, щуря глаза.
— Хучь завтра. Обмолотились, теперича можно.
— Обманешь?
— Ну, нет!
— Рано зайдешь?
— До света!
— Буду ждать.
— Приду, ей-богу, приду!
— Не забыл, в какое окно стучать?
— Найду, — улыбнулся Митька.
— Я, наверное, скоро уеду. Хотелось бы порыбалить.
Митька молча вертел в руке заржавленный ключ от баркаса и смотрел ей в губы.
— Скоро? — спросил Боярышкин, рассматривая на ладони узорную ракушку.
— Сейчас поедем.
Она помолчала и, чему-то улыбаясь, спросила:
— Ведь у вас какая-то свадьба была?
— Сестру выдавали.
— За кого же это? — И, не дожидаясь ответа, улыбнулась непонятно и коротко. —
Приходи же! — Снова, как тогда, в первый раз, на террасе моховского дома, улыбка
жиганула Митьку крапивным укусом.
Он проводил девушку глазами до лодки. Боярышкин, раскорячившись, сталкивал
лодку; Лиза с улыбкой смотрела через его голову на Митьку, игравшего ключом, кивала ему
головой.
Отъехав саженей пять, Боярышкин спросил тихо:
— Что это за молодчик?
— Знакомый.
— Друг сердца?
Митька, слышавший их разговор, за скрипом уключин не расслышал ответа. Он видел,
как Боярышкин, налегая на весла, откидываясь, засмеялся, но ее лица не видел: она сидела к
нему спиной. Сиреневая лента стекала со шляпы на оголенный покат плеча, дрожала от
бессильного ветра, таяла, дразнила Митькин затуманенный взгляд.
Митька, редко ходивший рыбалить удочками, никогда не собирался с таким рвением,
как в этот вечер. Он наколол кизяков и сварил в огороде пшенную кашу, наскоро перевязал
отопревшие завязки крючков.
Михей, глядя на его приготовления, попросил:
— Возьми меня, Митрий. Одному неспособно.
— Управлюсь и один.