Page 14 - Здравствуй грусть

себя тревогам и неудобствам адюльтера. Но поймите — она жила, как живут тысячи
женщин, а она этим гордится. Она смолоду была буржуазной дамой, женой и матерью, и
пальцем не шевельнула, чтобы изменить свое положение. И похваляется она не тем, что
совершила нечто, а тем, что чего-то не сделала.

— Какая нелепица, — возразил отец. — Да ведь это же приманка для дураков, —
воскликнула я. Твердить себе: «Я выполнила свой долг», только потому, что ты ничего не
сделала. Вот если бы она, родившись в буржуазном кругу, стала уличной девкой, она
была бы молодчина.
— Все это модные, но дешевые рассуждения, — сказала Анна.

Пожалуй, она была права. Я верила в то, что говорила, но повторяла я это с чужого
голоса. Тем не менее моя жизнь, жизнь моего отца подкрепляли эту теорию, и, презирая
ее, Анна меня унижала. К мишуре можно быть приверженным не меньше, чем ко всему
прочему. Но Анна вообще не желала признавать во мне мыслящее существо. Я
чувствовала, что должна немедленно, во что бы то ни стало доказать ей, что она
ошибается. Однако мне и в голову не приходило, что для этого так скоро представится
удобный случай и я им воспользуюсь. Впрочем, я готова была признать, что через месяц
буду придерживаться совсем других взглядов на тот же предмет, что мои убеждения
изменятся. Где уж мне было претендовать на величие души!