Page 15 - Здравствуй грусть

Глава пятая
И вот в один прекрасный день все рухнуло. С утра отец решил, что мы проведем вечер в
Каннах, поиграем и потанцуем. Помню, как обрадовалась Эльза. В привычной для нее
атмосфере казино она надеялась вновь почувствовать себя роковой женщиной, чей образ
несколько потускнел от палящего солнца и нашего полузатворнического образа жизни.
Против моего ожидания Анна не стала противиться этой светской затее и даже как
будто была до-вольна. Поэтому сразу после ужина я со спокойной душой поднялась к
себе в комнату, чтобы надеть вечернее платье — кстати сказать, единственное в моем
гардеробе. Его выбрал для меня отец; оно было сшито из какой-то экзотической ткани,
пожалуй чересчур экзотической для меня, потому что отец, повинуясь то ли своим
вкусам, то ли привычкам, любил одевать меня под роковую женщину. Я сошла вниз, где
он ждал в ослепительном новом смокинге, и обвила руками его шею.
— Ты самый красивый мужчина из всех, кого я знаю.

— Не считая Сирила, — сказал он, сам не веря в то, что говорит. А ты-ты самая
хорошенькая девушка из всех, кого я знаю.

— После Эльзы и Анны, — сказала я, тоже не веря собственным словам.

— Но раз их здесь нет и они заставляют себя ждать, потанцуй со своим старым
ревматиком отцом.
Меня охватило радостное возбуждение, как всегда, когда мы с ним куда-нибудь
выезжали. Он и в самом деле ничем не напоминал старика-отца. Танцуя, я вдыхала
знакомый запах — его одеколона, тепла его тела, его табака. Он танцевал ритмично,
полузакрыв глаза, как и я, слегка улыбаясь счастливой улыбкой, которая неудержимо
рвалась с его губ.
— Ты должна научить меня танцевать би-боп, — сказал он, позабыв о своем ревматизме.

Он остановился, машинальным любезным бормотаньем приветствуя появление Эльзы.
Она медленно спускалась по лестнице в зеленом платье с рассеянной светской улыбкой
на губах — улыбкой, какую она пускала в ход в казино. Она постаралась представить в
наиболее выгодном свете свои выгоревшие на солнце волосы и облезшую кожу, но ее
похвальные усилия увенчались сомнительным успехом. К счастью, она этого, по-
видимому, не понимала.
— Ну как, мы едем?

— Анны еще нет, — сказала я.
— Пойди посмотри, готова ли она, — сказал отец. — Пока мы доберемся до Канн, будет
полночь.
Я поднялась по ступенькам, путаясь в длинном платье, и постучалась к Анне. Она
крикнула: «Войдите». Я так и приросла к порогу. На ней было серое платье,
удивительного серого цвета, почти белого, который, словно предрассветное небо,
отливал какими-то оттенками морской волны. Казалось, в этот вечер в Анне воплотилось
все очарование зрелой женственности.
— Изумительно, — сказала я. — О, Анна, какое платье! Она улыбнулась своему
отражению в зеркале, как улыбаются кому-то, с кем предстоит скорая разлука.
— Да, этот серый цвет в самом деле находка, — сказала она.

— Вы сами — находка, — сказала я.
Она взяла меня за ухо, заглянула мне в лицо. Глаза у нее были темно-голубые. Они
просветлели, улыбнулись.

— Вы милая девочка. Хотя порой бываете несносной.

Она пропустила меня вперед, ничего не сказав о моем платье, что я отметила с
облегчением, но и с обидой. По лестнице она спускалась первой, и я видела, как отец