Page 89 - Вечера на хуторе близ Диканьки

— Колдун показался снова! — кричали матери, хватая на руки детей своих.

Величаво и сановито выступил вперёд есаул и сказал громким голосом, выставив против него
иконы:

— Пропади, образ сатаны, тут тебе нет места! — И, зашипев и щёлкнув, как волк, зубами,
пропал чудный старик.

Пошли, пошли и зашумели, как море в непогоду, толки и речи между народом.

— Что это за колдун? — спрашивали молодые и небывалые люди.

— Беда будет! — говорили старые, крутя головами. И везде, по всему широкому подворью
есаула, стали собираться в кучки и слушать истории про чудного колдуна. Но все почти
говорили разно, и наверно никто не мог рассказать про него.

На двор выкатили бочку мёду и не мало поставили вёдер грецкого вина. Всё повеселело
снова. Музыканты грянули; дивчата, молодицы, лихое козачество, в ярких жупанах,
понеслись. Девяностолетнее и столетнее старьё, подгуляв, пустилось и себе приплясывать,
поминая недаром пропавшие годы. Пировали до поздней ночи, и пировали так, как теперь
уже не пируют. Стали гости расходиться, но мало побрело восвояси: много осталось ночевать
у есаула на широком дворе; а ещё больше козачества заснуло само, непрошеное, под
лавками, на полу, возле коня, близ хлева; где пошатнулась с хмеля козацкая голова, там и
лежит и храпит на весь Киев.

II

Тихо светит по всему миру: то месяц показался из-за горы. Будто дамасскою, дорогою и
белою, как снег, кисеёю покрыл он гористый берег Днепра, и тень ушла ещё далее в чащу
сосен.

Посереди Днепра плыл дуб. Сидят впереди два хлопца; чёрные козацкие шапки набекрень, и
под вёслами, как будто от огнива огонь, летят брызги во все стороны.

Отчего не поют козаки? Не говорят ни о том, как уже ходят по Украйне ксёндзы и
перекрещивают козацкий народ в католиков; ни о том, как два дни билась при Солёном озере
орда. Как им петь, как говорить про лихие дела: пан их Данило призадумался, и рукав
кармазинного жупана опустился из дуба и черпает воду. Пани их Катерина тихо колышет дитя
и не сводит с него очей, а на не застланную полотном нарядную сукню серою пылью валится
вода.

Любо глянуть с середины Днепра на высокие горы, на широкие луга, на зелёные леса! Горы
те — не горы: подошвы у них нет, внизу их, как и вверху, острая вершина, и под ними и над
ними высокое небо. Те леса, что стоят на холмах, не леса: то волосы, поросшие на косматой
голове лесного деда. Под нею в воде моется борода, и под бородою, и над волосами высокое
небо. Те луга — не луга: то зелёный пояс, перепоясавший посередине круглое небо, и в
верхней половине и в нижней половине прогуливается месяц.

Не глядит пан Данило по сторонам, глядит он на молодую жену свою.

Page 89/115