Page 14 - Дубровский

были заперты – не нашел ключа, Владимир возвратился в залу, – ключ лежал на столе,
Владимир отворил дверь и наткнулся на человека, прижавшегося в угол – топор блестел у
него, и обратясь к нему со свечою, Владимир узнал Архипа-кузнеца. – Зачем ты здесь? –
спросил он.
– Ах, Владимир Андреевич, это вы, – отвечал Архип пошепту, – господь помилуй и
спаси! хорошо, что вы шли со свечою! – Владимир глядел на него с изумлением.
– Что ты здесь притаился? – спросил он кузнеца.
– Я хотел… я пришел… было проведать, все ли дома, – тихо отвечал Архип запинаясь.
– А зачем с тобою топор?
– Топор-то зачем? – Да как же без топора нонече и ходить. Эти приказные такие, вишь,
озорники – того и гляди…
– Ты пьян, брось топор, поди выспись.
– Я пьян? Батюшка Владимир Андреевич, бог свидетель, ни единой капли во рту не
было… да и пойдет ли вино на ум, слыхано ли дело – подьячие задумали нами владеть,
подьячие гонят наших господ с барского двора… Эк они храпят, окаянные – всех бы разом;
так и концы в воду.
Дубровский нахмурился. – Послушай, Архип, – сказал он, немного помолчав, – не дело
ты затеял. Не приказные виноваты. Засвети-ко фонарь ты, ступай за мною.
Архип взял свечку из рук барина, отыскал за печкою фонарь, засветил его, и оба тихо
сошли с крыльца и пошли около двора. Сторож начал бить в чугунную доску, собаки залаяли.
– Кто, сторожа? – спросил Дубровский.
– Мы, батюшка, – отвечал тонкий голос, – Василиса да Лукерья.
– Подите по дворам, – сказал им Дубровский, – вас не нужно.
– Шабаш, – промолвил Архип.
– Спасибо, кормилец, – отвечали бабы – и тотчас отправились домой.
Дубровский пошел далее. Два человека приблизились к нему; они его окликали.
Дубровский узнал голос Антона и Гриши. – Зачем вы не спите? – спросил он их.
– До сна ли нам, – отвечал Антон. – До чего мы дожили, кто бы подумал…
– Тише! – перервал Дубровский, – где Егоровна?
– В барском доме в своей светелке, – отвечал Гриша.
– Поди, приведи ее сюда, да выведи из дому всех наших людей, чтоб ни одной души в
нем не оставалось – кроме приказных – а ты, Антон, запряги телегу.
Гриша ушел и через минуту явился с своею матерью. Старуха не раздевалась в эту ночь;
кроме приказных никто в доме не смыкал глаза.
– Все ли здесь? – спросил Дубровский, – не осталось ли никого в доме?
– Никого, кроме подьячих, – отвечал Гриша.
– Давайте сюда сена или соломы, – сказал Дубровский.
Люди побежали в конюшню и возвратились, неся в охапках сено.
– Подложите под крыльцо. – Вот так. Ну ребята, огню!
Архип открыл фонарь, Дубровский зажег лучину.
– Постой, – сказал он Архипу, – кажется, в торопях я запер двери в переднюю, поди
скорей отопри их.
Архип побежал в сени – двери были отперты. Архип запер их на ключ, примолвя
вполголоса: как не так, отопри! и возвратился к Дубровскому.
Дубровский приблизил лучину, сено вспыхнуло, пламя взвилось – и осветило весь двор.
– Ахти, – жалобно закричала Егоровна, – Владимир Андреевич, что ты делаешь!
– Молчи, – сказал Дубровский. – Ну дети, прощайте, иду, куда бог поведет; будьте
счастливы с новым вашим господином.
– Отец наш, кормилец, – отвечали люди, – умрем, не оставим тебя, идем с тобою.
Лошади были поданы; Дубровский сел с Гришею в телегу и назначил им местом
свидания Кистеневскую рощу. Антон ударил по лошадям, и они выехали со двора.
Поднялся ветер. В одну минуту пламя обхватило весь дом. Красный дым вился над