Page 19 - Дубровский

садись, да скажи нам что это значит: не был у моей обедни и к обеду опоздал. Это на тебя не
похоже, ты и богомолен, и покушать любишь.
– Виноват, – отвечал Антон Пафнутьич, привязывая салфетку в петлицу горохового
кафтана, – виноват, батюшка Кирила Петрович, я было рано пустился в дорогу, да не успел
отъехать и десяти верст, вдруг шина у переднего колеса пополам – что прикажешь? К счастию
не далеко было от деревни – пока до нее дотащились, да отыскали кузнеца, да все кое-как
уладили, прошли ровно 3 часа – делать было нечего. Ехать ближним путем через
Кистеневской лес я нe осмелился, а пустился в объезд…
– Эге! – прервал Кирила Петрович,– да ты, знать, не из храброго десятка; чего ты
боишься.
– Как чего боюсь, батюшка Кирила Петрович, а Дубровского-то; того и гляди
попадешься ему в лапы. Он малый не промах, никому не спустит, а с меня пожалуй и две
шкуры сдерет.
– За что же, братец, такое отличие?
– Как за что, батюшка Кирила Петрович? а за тяжбу-то покойника Андрея Гавриловича.
Не я ли в удовольствие ваше, т. е. по совести и по справедливости, показал, что Дубровские
владеют Кистеневкой безо всякого на то права, а единственно по снисхождению вашему. И
покойник (царство ему небесное) обещал со мною по-свойски переведаться, а сынок,
пожалуй, сдержит слово батюшкино. Доселе Бог миловал. – Всего-навсего разграбили у меня
один анбар, да того и гляди до усадьбы доберутся.
– А в усадьбе-то будет им раздолье, – заметил Кирила Петрович, – я чай красная
шкатулочка полным полна…
– Куда, батюшка Кирила Петрович. Была полна, а нынче совсем опустела!
– Полно врать, Антон Пафнутьич. Знаем мы вас; куда тебе деньги тратить, дома живешь
свинья свиньей, никого не принимаешь, своих мужиков обдираешь, знай копишь да и только.
– Вы все изволите шутить, батюшка Кирила Петрович, – пробормотал с улыбкою Антон
Пафнутьич, – а мы ей-богу, разорились – и Антон Пафнутьич стал заедать барскую шутку
хозяина жирным куском кулебяки. Кирила Петрович оставил его и обратился к новому
исправнику, в первый раз к нему в гости приехавшему, и сидящему на другом конце стола
подле учителя.
– А что, поймаете хоть вы Дубровского, господин исправник?
Исправник струсил, поклонился, улыбнулся, заикнулся и произнес наконец:
– Постараемся, ваше превосходительство.
– Гм, постараемся. Давно, давно стараются, а проку все-таки нет. Да правда, зачем и
ловить его. Разбои Дубровского благодать для исправников – разъезды, следствия, подводы, а
деньги в карман. Как такого благодетеля извести? Не правда ли, господин исправник?
– Сущая правда, ваше превосходительство, – отвечал совершенно смутившийся
исправник.
Гости захохотали.
– Люблю молодца за искренность, – сказал Кирила Петрович, а жаль покойного нашего
исправника Тараса Алексеевича – кабы не сожгли его, так в околодке было бы тише. А что
слышно про Дубровского? где его видели последний раз?
– У меня, Кирила Петрович, – пропищал толстый дамской голос, – в прошлый вторник
обедал он у меня…
Все взоры обратились на Анну Савишну Глобову, довольно простую вдову, всеми
любимую за добрый и веселый нрав. Все с любопытством приготовились услышать ее рассказ.
– Надобно знать, что тому три недели послала я приказчика на почту с деньгами для
моего Ванюши. Сына я не балую, да и не в состоянии баловать хоть бы и хотела; однако, сами
изволите знать: офицеру гвардии нужно содержать себя приличным образом, и я с Ванюшей
делюсь как могу своими доходишками. Вот и послала ему 2000 рублей, хоть Дубровский не
раз приходил мне в голову, да думаю: город близко, всего 7 верст, авось бог пронесет.
Смотрю: вечером мой приказчик возвращается, бледен, оборван и пеш – я так и ахнула. – Что