Page 20 - Дубровский

такое? что с тобою сделалось? Он мне: матушка Анна Савишна – Разбойники ограбили;
самого чуть не убили – сам Дубровский был тут, хотел повесить меня, да сжалился, и отпустил
– за то всего обобрал – отнял и лошадь и телегу. Я обмерла; царь мой небесный, что будет с
моим Ванюшею? Делать нечего: написала я сыну письмо, рассказала все и послала ему свое
благословение без гроша денег.
Прошла неделя, другая – вдруг въезжает ко мне на двор коляска. Какой-то генерал
просит со мною увидеться: милости просим; входит ко мне человек лет 35, смуглый,
черноволосый, в усах, в бороде, сущий портрет Кульнева, рекомендуется мне как друг и
сослуживец покойного мужа Ивана Андреевича: он-де ехал мимо и не мог не заехать к его
вдове, зная, что я тут живу. Я угостила его чем бог послал, разговорились о том о сем, наконец
и о Дубровском. Я рассказала ему свое горе. Генерал мой нахмурился. – Это странно, – сказал
он, – я слыхал, что Дубровский нападает не на всякого, а на известных богачей, но и тут
делится с ними, а не грабит дочиста, а в убийствах никто его не обвиняет, нет ли тут плутни,
прикажите-ка позвать вашего приказчика. – Пошли за приказчиком, он явился; только увидел
генерала, он так и остолбенел. «Расскажи-ка мне, братец, каким образом Дубровский тебя
ограбил, и как он хотел тебя повесить». Приказчик мой задрожал и повалился генералу в
ноги. – Батюшка, виноват – грех попутал – солгал. – «Коли так, – отвечал генерал, – так изволь
же рассказать барыне, как все дело случилось, а я послушаю». Приказчик не мог опомниться.
«Ну что же, – продолжал генерал, – рассказывай: где ты встретился с Дубровским?» – У двух
сосен, батюшка, у двух сосен. – «Что же сказал он тебе?» – Он спросил у меня, чей ты, куда
едешь и зачем? – «Ну, а после?» – А после потребовал он письмо и деньги. – «Ну». – Я отдал
ему письмо и деньги. – «А он? – – Ну – а он?» – Батюшка, виноват. – «Ну, что ж он сделал?» –
Он возвратил мне деньги и письмо, да сказал: ступай себе с богом – отдай это на почту. – «Ну,
а ты?»
– Батюшка, виноват. – «Я с тобою, голубчик, управлюсь, – сказал грозно генерал, – а вы,
сударыня, прикажите обыскать сундук этого мошенника, и отдайте мне его на руки, а я его
проучу. Знайте, что Дубровский сам был гвардейским офицером, он не захочет обидеть
товарища». Я догадывалась, кто был его превосходительство, нечего мне было с ним
толковать. Кучера привязали приказчика к козлам коляски. Деньги нашли; генерал у меня
отобедал, потом тотчас уехал, и увез с собою приказчика. Приказчика моего нашли на другой
день в лесу, привязанного к дубу и ободранного как липку.
Все слушали молча рассказ Анны Савишны, особенно барышни. Многие из них втайне
ему доброжелательствовали, видя в нем героя романического – особенно Марья Кириловна,
пылкая мечтательница, напитанная тайнственными ужасами Радклиф.
– И ты, Анна Савишна, полагаешь, что у тебя был сам Дубровский, – спросил Кирила
Петрович. – Очень же ты ошиблась. Не знаю, кто был у тебя в гостях, а только не Дубровский.
– Как, батюшка, не Дубровский, да кто же, как не он, выедет на дорогу и станет
останавливать прохожих, да их осматривать.
– Не знаю, а уж верно не Дубровский. Я помню его ребенком, не знаю почернели ль у
него волоса, а тогда был он кудрявый белокуренькой мальчик – но знаю наверное, что
Дубровский пятью годами старше моей Маши, и что следственно ему не 35 лет, а около 23.
– Точно так, ваше превосходительство, – провозгласил исправник, у меня в кармане и
приметы Владимира Дубровского. В них точно сказано, что ему от роду 23-й год.
– А! – сказал Кирила Петрович, – кстати: прочти-ка, а мы послушаем, не худо нам знать
его приметы, авось в глаза попадется, так не вывернется.
Исправник вынул из кармана довольно замаранный лист бумаги, развернул его с
важностию и стал читать нараспев.
«Приметы Владимира Дубровского, составленные по сказкам бывших его дворовых
людей.
«От роду 23 года, роста середнего, лицом чист, бороду бреет, глаза имеет карие, волосы
русые, нос прямой. Приметы особые: таковых не оказалось».
– И только, – сказал Кирила Петрович.