Page 26 - Дубровский

безмолвным участием. Между тем она поминутно поглядывала на часы. Смеркалось, подали
свечи, Кирила Петрович сел играть в бостон с приезжими соседями. Столовые часы пробили
третью четверть седьмого – и Марья Кириловна тихонько вышла на крыльцо – огляделась во
все стороны и побежала в сад.
Ночь была темна, небо покрыто тучами – в двух шагах от себя нельзя было ничего
видеть, но Марья Кириловна шла в темноте по знакомым дорожкам, и через минуту очутилась
у беседки; тут остановилась она, дабы перевести дух и явиться перед Дефоржем с видом
равнодушным и неторопливым. Но Дефорж стоял уже перед нею.
– Благодарю вас, – сказал он ей тихим и печальным голосом, – что вы не отказали мне в
моей просьбе. Я был бы в отчаянии, если бы на то не согласились.
Марья Кириловна отвечала заготовленною фразой: – Надеюсь, что вы не заставите меня
раскаяться в моей снисходительности.
Он молчал и, казалося, собирался с духом. – Обстоятельства требуют… я должен вас
оставить, – сказал он наконец, – вы скоро, может быть, услышите… Но перед разлукой я
должен с вами сам объясниться…
Мария Кириловна не отвечала ничего. В этих словах видела она предисловие к
ожидаемому признанию.
– Я не то, что вы предполагаете, – продолжал он, потупя голову, – я не француз Дефорж,
я Дубровский.
Марья Кириловна вскрикнула.
– Не бойтесь, ради бога, вы не должны бояться моего имени. Да я тот несчастный,
которого ваш отец лишил куска хлеба, выгнал из отеческого дома и послал грабить на
больших дорогах. Но вам не надобно меня бояться – ни за себя, ни за него. все кончено. – Я
ему простил. Послушайте, вы спасли его. Первый мой кровавый подвиг должен был
свершиться над ним. Я ходил около его дома, назначая, где вспыхнуть пожару, откуда войти в
его спальню, как пересечь ему все пути к бегству – в ту минуту вы прошли мимо меня, как
небесное видение, и сердце мое смирилось. Я понял, что дом, где обитаете вы, священ, что ни
единое существо, связанное с вами узами крови, не подлежит моему проклятию. Я отказался
от мщения, как от безумства. Целые дни я бродил около садов Покровского в надежде увидеть
издали ваше белое платье. В ваших неосторожных прогулках я следовал за вами,
прокрадываясь от куста к кусту, счастливый мыслию, что вас охраняю, что для вас нет
опасности там, где я присутствую тайно. Наконец случай представился. Я поселился в вашем
доме. Эти три недели были для меня днями счастия. Их воспоминание будет отрадою
печальной моей жизни…. Сегодня я получил известие, после которого мне невозможно долее
здесь оставаться. Я расстаюсь с вами сегодня… сей же час.. Но прежде я должен был вам
открыться, чтоб вы не проклинали меня, не презирали. Думайте иногда о Дубровском. Знайте,
что он рожден был для иного назначения, что душа его умела вас любить, что никогда…
Тут раздался легкой свист – и Дубровский умолк. Он схватил ее руку и прижал к
пылающим устам. Свист повторился. – Простите, – сказал Дубровский, – меня зовут, минута
может погубить меня. – Он отошел, Марья Кириловна стояла неподвижно – Дубровский
воротился и снова взял ее руку. – Если когда-нибудь, – сказал он ей нежным и трогательным
голосом,– если когда-нибудь несчастие вас постигнет и вы ни от кого не будете ждать ни
помощи, ни покровительства, в таком случае обещаетесь ли вы прибегнуть ко мне, требовать
от меня всего – для вашего спасения? Обещаетесь ли вы не отвергнуть моей преданности?
Мария Кириловна плакала молча. Свист раздался в третий раз.
– Вы меня губите! – закричал Дубровский. – Я не оставлю вас, пока не дадите мне ответа
– обещаетесь ли вы или нет?
– Обещаюсь, – прошептала бедная красавица.
Взволнованная свиданием с Дубровским Марья Кириловна возвращалась из саду. Ей
показалось, что все люди разбегались – дом был в движении, на дворе было много народа, у
крыльца стояла тройка – издали услышала она голос Кирила Петровича – и спешила войти в
комнаты, опасаясь, чтоб отсутствие ее не было замечено. В зале встретил ее Кирила Петрович,