Page 36 - Собачье сердце

— Откройте замок. Что ж, вы никогда замка не видели?
— Да не открывается, окаянный! — испуганно ответил Полиграф.
— Батюшки! Он предохранитель защелкнул! — вскричала Зина и всплеснула руками.
— Там пуговка есть такая! — выкрикивал Филипп Филиппович, стараясь перекричать
воду. — Нажмите ее книзу... Вниз нажимайте! Вниз!
Шариков пропал и через минуту вновь появился в окошке.
— Ни пса не видно, — в ужасе пролаял он в окно.
— Да лампу зажгите. Он взбесился!
— Котяра проклятый лампу раскокал, — ответил Шариков, — а я стал его, подлеца, за
ноги хватать, кран вывернул, а теперь найти не могу.
Все трое всплеснули руками и в таком положении застыли.
Минут через пять Борменталь, Зина и Дарья Петровна сидели рядышком на мокром
ковре, свернутом трубкою у подножия двери, и задними местами прижимали его к щели
под дверью, а швейцар Федор с зажженной венчальной свечой Дарьи Петровны по
деревянной лестнице лез в слуховое окно. Его зад в крупной серой клетке мелькнул в
воздухе и исчез в отверстии.
— Ду... гу-гу! — что-то кричал Шариков сквозь рев воды.
Послышался голос Федора:
— Филипп Филиппович, все равно надо открывать, пусть разойдется, отсосем из
кухни.
— Открывайте! — сердито крикнул Филипп Филиппович.
Тройка поднялась с ковра, дверь из ванной нажали, и тотчас волна хлынула в
коридорчик. В нем она разделилась на три потока: прямо — в противоположную
уборную, направо — в кухню и налево — в переднюю. Шлепая и прыгая, Зина захлопнула
в нее дверь. По щиколотку в воде вышел Федор, почему-то улыбаясь. Он был как в
клеенке — весь мокрый.
— Еле заткнул, напор большой, — пояснил он.
— Где этот? — спросил Филипп Филиппович и с проклятием поднял одну ногу.
— Боится выходить, — глупо усмехаясь, объяснил Федор.
— Бить будете, папаша? — донесся плаксивый голос Шарикова из ванной.
— Болван! — коротко отозвался Филипп Филиппович.
Зина и Дарья Петровна в подоткнутых до колен юбках, с голыми ногами, и Шариков с
швейцаром, босые, с закатанными штанами, шваркали мокрыми тряпками по полу кухни
и отжимали их в грязные ведра и раковину. Заброшенная плита гудела. Вода уходила
через дверь на гулкую лестницу прямо в пролет лестницы и падала в подвал.
Борменталь, вытянувшись на цыпочках, стоял в глубокой луже на паркете в передней
и вел переговоры через чуть приоткрытую дверь на цепочке.
— Не будет сегодня приема, профессор нездоров. Будьте добры отойти от двери, у нас
труба лопнула...
— А когда же прием? — добивался голос за дверью. — Мне бы только на минуточку...
— Не могу, — Борменталь переступил с носков на каблуки, — профессор лежит, и
труба лопнула. Завтра прошу. Зина! Милая! Отсюда вытирайте, а то она на парадную
лестницу выльется.
— Тряпки не берут.
— Сейчас кружками вычерпаем, — отозвался Федор, — сейчас.
Звонки следовали один за другим, и Борменталь уже подошвой стоял в воде.
— Когда же операция? — приставал голос и пытался просунуться в щель.
— Труба лопнула...
— Я бы в калошах прошел...
Синеватые силуэты появлялись за дверью.
— Нельзя, прошу завтра.
— А я записан.