Page 38 - Собачье сердце

— Еще за такого мерзавца полтора целковых платить, — послышался в дверях глухой
голос, — да он сам...
Филипп Филиппович обернулся, закусил губу и молча нажал на Шарикова, вытеснил
его в приемную и запер его на ключ. Шариков изнутри тотчас загрохотал кулаками в
дверь.
— Не сметь! — явно больным голосом воскликнул Филипп Филиппович.
— Ну уж это действительно, — многозначительно заметил Федор, — такого наглого я
в жизнь свою не видал.
Борменталь как из-под земли вырос.
— Филипп Филиппович, прошу вас, не волнуйтесь.
Энергичный эскулап отпер дверь в приемную, и оттуда донесся его голос:
— Вы что? В кабаке, что ли?
— Это так... — добавил решительный Федор, — вот это так... Да по уху бы еще...
— Ну что вы, Федор, — печально буркнул Филипп Филиппович.
— Помилуйте, вас жалко, Филипп Филиппович.

VII

— Нет, нет и нет! — настойчиво заговорил Борменталь. — Извольте заложить.
— Ну что, ей-богу, — забурчал недовольно Шариков.
— Благодарю вас, доктор, — ласково сказал Филипп Филиппович, — а то мне уже
надоело делать замечания.
— Все равно не позволю есть, пока не заложите. Зина, примите майонез у Шарикова.
— Как это так «примите»? — расстроился Шариков. — Я сейчас заложу.
Левой рукой он заслонил блюдо от Зины, а правой запихнул салфетку за воротник и
стал похож на клиента в парикмахерской.
— И вилкой, пожалуйста, — добавил Борменталь.
Шариков длинно вздохнул и стал ловить куски осетрины в густом соусе.
— Я еще водочки выпью? — заявил он вопросительно.
— А не будет ли вам? — осведомился Борменталь. — Вы последнее время слишком
налегаете на водку.
— Вам жалко? — осведомился Шариков и глянул исподлобья.
— Глупости говорите... — вмешался суровый Филипп Филиппович, но Борменталь его
перебил:
— Не беспокойтесь, Филипп Филиппович, я сам. Вы, Шариков, чепуху говорите, и
возмутительнее всего то, что говорите ее безапелляционно и уверенно. Водки мне,
конечно, не жаль, тем более что она и не моя, а Филиппа Филипповича. Просто — это
вредно. Это — раз, а второе — вы и без водки держите себя неприлично.
Борменталь указал на заклеенный буфет.
— Зинуша, дайте мне, пожалуйста, еще рыбы, — произнес профессор.
Шариков тем временем потянулся к графинчику и, покосившись на Борменталя, налил
рюмочку.
— И другим надо предложить, — сказал Борменталь, — и так: сперва Филиппу
Филипповичу, затем мне, а в заключение себе.
Шариковский рот тронула едва заметная сатирическая улыбка, и он разлил водку по
рюмкам.
— Вот все у вас, как на параде, — заговорил он, — салфетку — туда, галстук — сюда,
да «извините», да «пожалуйста — мерси», а так, чтобы по-настоящему, — это нет.
Мучаете сами себя, как при царском режиме.
— А как это «по-настоящему»? — позвольте осведомиться.