Page 8 - Собачье сердце

— Молчать! Ба-ба, да вас узнать нельзя, голубчик.
Вошедший очень почтительно и смущенно поклонился Филиппу Филипповичу.
— Хи-хи! Вы маг и чародей, профессор, — сконфуженно вымолвил он.
— Снимайте штаны, голубчик, — скомандовал Филипп Филиппович и поднялся.
«Господи Иисусе, — подумал пес, — вот так фрукт!»
На голове у фрукта росли совершенно зеленые волосы, а на затылке они отливали в
ржавый табачный цвет, морщины расползались на лице у фрукта, но цвет лица был
розовый, как у младенца. Левая нога не сгибалась, ее приходилось волочить по ковру, зато
правая прыгала, как у детского щелкуна. На борту великолепнейшего пиджака, как глаз,
торчал драгоценный камень.
От интереса у пса даже прошла тошнота.
— Тяу, тяу!.. — он легонько потявкал.
— Молчать! Как сон, голубчик?
— Хе-хе. Мы одни, профессор? Это неописуемо, — конфузливо заговорил
посетитель. — Пароль д’оннер — 25 лет ничего подобного, — субъект взялся за пуговицу
1
брюк, — верите ли, профессор, каждую ночь обнаженные девушки стаями. Я
положительно очарован. Вы — кудесник.
— Хм, — озабоченно хмыкнул Филипп Филиппович, всматриваясь в зрачки гостя.
Тот совладал наконец с пуговицами и снял полосатые брюки.
Под ними оказались не виданные никогда кальсоны. Они были кремового цвета, с
вышитыми на них шелковыми черными кошками и пахли духами.
Пес не выдержал кошек и гавкнул так, что субъект подпрыгнул.
— Ай!
— Я тебя выдеру! Не бойтесь, он не кусается.
«Я не кусаюсь?» — удивился пес.
Из кармана брюк вошедший выронил на ковер маленький конвертик, на котором была
изображена красавица с распущенными волосами. Субъект подпрыгнул, наклонился,
подобрал ее и густо покраснел.
— Вы, однако, смотрите, — предостерегающе и хмуро сказал Филипп Филиппович,
грозя пальцем, — все-таки, смотрите, не злоупотребляйте!
— Я не зло... — смущенно забормотал субъект, продолжая раздеваться, — я, дорогой
профессор, только в виде опыта.
— Ну и что же? Какие результаты? — строго спросил Филипп Филиппович.
Субъект в экстазе махнул рукой.
— 25 лет, клянусь Богом, профессор, ничего подобного. Последний раз в 1899 году в
Париже на рю де ла Пэ.
— А почему вы позеленели?
Лицо пришельца затуманилось.
— Проклятая Жидкость! Вы не можете себе представить, профессор, что эти
бездельники подсунули мне вместо краски. Вы только поглядите, — бормотал субъект,
ища глазами зеркало. — Им морду нужно бить! — свирепея, добавил он. — Что же мне
теперь делать, профессор? — спросил он плаксиво.
— Хм, обрейтесь наголо.
— Профессор, — жалобно восклицал посетитель, — да ведь они опять седые
вырастут. Кроме того, мне на службу носа нельзя будет показать, я и так уже третий день
не езжу. Эх, профессор, если бы вы открыли способ, чтобы и волосы омолаживать!
— Не сразу, не сразу, мой дорогой, — бормотал Филипп Филиппович.
Наклоняясь, он блестящими глазами исследовал голый живот пациента:
— Ну что ж — прелестно, все в полном порядке. Я даже не ожидал, сказать по правде,
такого результата. Много крови, много песен... Одевайтесь, голубчик!
— «Я же той, что всех прелестней!..» — дребезжащим, как сковорода, голосом подпел
пациент и, сияя, стал одеваться. Приведя себя в порядок, он, подпрыгивая и распространяя