Page 292 - Рассказы. Повести. Пьесы

45
Когда еще я не пил слез из чаши бытия…

В городе он пообедал, погулял в саду, потом как-то само собой пришло ему на память
приглашение Ивана Петровича, и он решил сходить к Туркиным, посмотреть, что это за
люди.
— Здравствуйте пожалуйста, — сказал Иван Петрович, встречая его на крыльце. —
Очень, очень рад видеть такого приятного гостя. Пойдемте, я представлю вас своей
благоверной. Я говорю ему, Верочка, — продолжал он, представляя доктора жене, — я ему
говорю, что он не имеет никакого римского права сидеть у себя в больнице, он должен
отдавать свой досуг обществу. Не правда ли, душенька?
— Садитесь здесь, — говорила Вера Иосифовна, сажая гостя возле себя. — Вы можете
ухаживать за мной. Мой муж ревнив, это Отелло, но ведь мы постараемся вести себя так, что
он ничего не заметит.
— Ах ты, цыпка, баловница… — нежно пробормотал Иван Петрович и поцеловал ее в
лоб. — Вы очень кстати пожаловали, — обратился он опять к гостю, — моя благоверная
написала большинский роман и сегодня будет читать его вслух.
— Жанчик, — сказала Вера Иосифовна мужу, — dites que l'on nous donne du
thé 46 .
Старцеву представили Екатерину Ивановну, восемнадцатилетнюю девушку, очень
похожую на мать, такую же худощавую и миловидную. Выражение у нее было еще детское и
талия тонкая, нежная; и девственная, уже развитая грудь, красивая, здоровая, говорила о
весне, настоящей весне. Потом пили чай с вареньем, с медом, с конфетами и с очень
вкусными печеньями, которые таяли во рту. С наступлением вечера мало-помалу сходились
гости, и к каждому из них Иван Петрович обращал свои смеющиеся глаза и говорил:
— Здравствуйте пожалуйста.
Потом все сидели в гостиной, с очень серьезными лицами, и Вера Иосифовна читала
свой роман. Она начала так: «Мороз крепчал…» Окна были отворены настежь, слышно
было, как на кухне стучали ножами, и доносился запах жареного лука… В мягких, глубоких
креслах было покойно, огни мигали так ласково в сумерках гостиной; и теперь, в летний
вечер, когда долетали с улицы голоса, смех и потягивало со двора сиренью, трудно было
понять, как это крепчал мороз и как заходившее солнце освещало своими холодными лучами
снежную равнину и путника, одиноко шедшего по дороге; Вера Иосифовна читала о том, как
молодая, красивая графиня устраивала у себя в деревне школы, больницы, библиотеки и как
она полюбила странствующего художника, — читала о том, чего никогда не бывает в жизни,
и все-таки слушать было приятно, удобно, и в голову шли всё такие хорошие, покойные
мысли, — не хотелось вставать.
— Недурственно… — тихо проговорил Иван Петрович.
А один из гостей, слушая и уносясь мыслями куда-то очень, очень далеко, сказал едва
слышно:
— Да… действительно…
Прошел час, другой. В городском саду по соседству играл оркестр и пел хор
песенников. Когда Вера Иосифовна закрыла свою тетрадь, то минут пять молчали и слушали
«Лучинушку», которую пел хор, и эта песня передавала то, чего не было в романе и что
бывает в жизни.
— Вы печатаете свои произведения в журналах? — спросил у Веры Иосифовны

45 «Когда еще я не пил слез из чаши бытия» — романс на стихи А. А. Дельвига «Элегия» (1823), музыка М.
Л. Яковлева, друга поэта.

46 скажи, чтобы дали нам чаю (франц.)