Page 294 - Рассказы. Повести. Пьесы

47
Твой голос для меня, и ласковый и томный…

Пройдя девять верст и потом ложась спать, он не чувствовал ни малейшей усталости, а
напротив, ему казалось, что он с удовольствием прошел бы еще верст двадцать.
«Недурственно…» — вспомнил он, засыпая, и засмеялся.

II

Старцев всё собирался к Туркиным, но в больнице было очень много работы, и он
никак не мог выбрать свободного часа. Прошло больше года таким образом в трудах и
одиночестве; но вот из города принесли письмо в голубом конверте…
Вера Иосифовна давно уже страдала мигренью, но в последнее время, когда Котик
каждый день пугала, что уедет в консерваторию, припадки стали повторяться всё чаще. У
Туркиных перебывали все городские врачи; дошла наконец очередь и до земского. Вера
Иосифовна написала ему трогательное письмо, в котором просила его приехать и облегчить
ее страдания. Старцев приехал и после этого стал бывать у Туркиных часто, очень часто…
Он в самом деле немножко помог Вере Иосифовне, и она всем гостям уже говорила, что это
необыкновенный, удивительный доктор. Но ездил он к Туркиным уже не ради ее мигрени…
Праздничный день. Екатерина Ивановна кончила свои длинные, томительные
экзерсисы на рояле. Потом долго сидели в столовой и пили чай, и Иван Петрович
рассказывал что-то смешное. Но вот звонок; нужно было идти в переднюю встречать
какого-то гостя; Старцев воспользовался минутой замешательства и сказал Екатерине
Ивановне шёпотом, сильно волнуясь:
— Ради бога, умоляю вас, не мучайте меня, пойдемте в сад!
Она пожала плечами, как бы недоумевая и не понимая, что ему нужно от нее, но встала
и пошла.
— Вы по три, по четыре часа играете на рояле, — говорил он, идя за ней, — потом
сидите с мамой, и нет никакой возможности поговорить с вами. Дайте мне хоть четверть
часа, умоляю вас.
Приближалась осень, и в старом саду было тихо, грустно и на аллеях лежали темные
листья. Уже рано смеркалось.
— Я не видел вас целую неделю, — продолжал Старцев, — а если бы вы знали, какое
это страдание! Сядемте. Выслушайте меня.
У обоих было любимое место в саду: скамья под старым широким кленом. И теперь
сели на эту скамью.
— Что вам угодно? — спросила Екатерина Ивановна сухо, деловым тоном.
— Я не видел вас целую неделю, я не слышал вас так долго. Я страстно хочу, я жажду
вашего голоса. Говорите.
Она восхищала его своею свежестью, наивным выражением глаз и щек. Даже в том, как
сидело на ней платье, он видел что-то необыкновенно милое, трогательное своей простотой и
наивной грацией. И в то же время, несмотря на эту наивность, она казалась ему очень умной
и развитой не по летам. С ней он мог говорить о литературе, об искусстве, о чем угодно, мог
жаловаться ей на жизнь, на людей, хотя во время серьезного разговора, случалось, она вдруг
некстати начинала смеяться или убегала в дом. Она, как почти все С-ие девушки, много
читала (вообще же в С. читали очень мало, и в здешней библиотеке так и говорили, что если
бы не девушки и не молодые евреи, то хоть закрывай библиотеку); это бесконечно нравилось
Старцеву, он с волнением спрашивал у нее всякий раз, о чем она читала в последние дни, и,
очарованный, слушал, когда она рассказывала.

47 «Твой голос для меня, и ласковый и томный» — неточная цитата из стихотворения «Ночь» (1823) А. С.
Пушкина. На слова «Ночи» писали музыку А. Рубинштейн, Римский-Корсаков, Мусоргский, Гречанинов.