Page 65 - Рассказы. Повести. Пьесы

странники.
— Это верно!
Степка вылез из воды, быстро оделся и без шапки, болтая своими широкими
шароварами, побежал к деревне. После столкновения с Дымовым вода потеряла уже для
Егорушки всякую прелесть. Он вылез и стал одеваться. Пантелей и Вася сидели на крутом
берегу, свесив вниз ноги, и глядели на купающихся. Емельян голый стоял по колена в воде у
самого берега, держался одной рукой за траву, чтобы не упасть, а другою гладил себя по
телу. С костистыми лопатками, с шишкой под глазом, согнувшийся и явно трусивший воды,
он представлял из себя смешную фигуру. Лицо у него было серьезное, строгое, глядел он на
воду сердито, как будто собирался выбранить ее за то, что она когда-то простудила его в
Донце и отняла у него голос.
— А ты отчего не купаешься? — спросил Егорушка у Васи.
— А так… Не люблю… — ответил Вася.
— Отчего это у тебя подбородок распух?
— Болит… Я, паничек, на спичечной фабрике работал… Доктор сказывал, что от этого
самого у меня и черлюсть пухнет. Там воздух нездоровый. А кроме меня, еще у троих ребят
черлюсть раздуло, а у одного так совсем сгнила.
Скоро вернулся Степка с бреднем. Дымов и Кирюха от долгого пребывания в воде
стали лиловыми и охрипли, но за рыбную ловлю принялись с охотой. Сначала они пошли по
глубокому месту, вдоль камыша; тут Дымову было по шею, а малорослому Кирюхе с
головой; последний захлебывался и пускал пузыри, а Дымов, натыкаясь на колючие корни,
падал и путался в бредне, оба барахтались и шумели, и из их рыбной ловли выходила одна
шалость.
— Глыбоко, — хрипел Кирюха. — Ничего не поймаешь!
— Не дергай, чёрт! — кричал Дымов, стараясь придать бредню надлежащее
положение. — Держи руками!
— Тут вы не поймаете! — кричал им с берега Пантелей. — Только рыбу пужаете,
дурни! Забирайте влево! Там мельчее!
Раз над бреднем блеснула крупная рыбешка; все ахнули, а Дымов ударил кулаком по
тому месту, где она исчезла, и на лице его выразилась досада.
— Эх! — крикнул Пантелей и притопнул ногами. — Прозевали чикамаса! Ушел!
Забирая влево, Дымов и Кирюха мало-помалу выбрались на мелкое, и тут ловля пошла
настоящая. Они забрели от подвод шагов на триста; видно было, как они, молча и еле двигая
ногами, стараясь забирать возможно глубже и поближе к камышу, волокли бредень, как они,
чтобы испугать рыбу и загнать ее к себе в бредень, били кулаками по воде и шуршали в
камыше. От камыша они шли к другому берегу, тащили там бредень, потом с
разочарованным видом, высоко поднимая колена, шли обратно к камышу. О чем-то они
говорили, но о чем — не было слышно. А солнце жгло им в спины, кусались мухи, и тела их
из лиловых стали багровыми. За ними с ведром в руках, засучив рубаху под самые
подмышки и держа ее зубами за подол, ходил Степка. После каждой удачной ловли он
поднимал вверх какую-нибудь рыбу и, блестя ею на солнце, кричал:
— Поглядите, какой чикамас! Таких уж штук пять есть!
Видно было, как, вытащив бредень, Дымов, Кирюха и Степка всякий раз долго
копались в иле, что-то клали в ведро, что-то выбрасывали; изредка что-нибудь попавшее в
бредень они брали с рук на руки, рассматривали с любопытством, потом тоже бросали…
— Что там? — кричали им с берега.
Степка что-то отвечал, но трудно было разобрать его слова. Вот он вылез из воды и,
держа ведро обеими руками, забывая опустить рубаху, побежал к подводам.
— Уже полное! — кричал он, тяжело дыша. — Давайте другое!
Егорушка заглянул в ведро: оно было полно; из воды высовывала свою некрасивую
морду молодая щука, а возле нее копошились раки и мелкие рыбешки. Егорушка запустил
руку на дно и взболтал воду; щука исчезла под раками, а вместо нее всплыли наверх окунь и