Page 108 - Лабиринт

когда отец сделал шаг к пьянице.
Толик подумал, он хочет защитить своего отца, но Темка шел, сжав кулаки, прямо на
него, и тот отступил перед напором собственного сына.
— Ты что?.. Ты что?.. — жарко шептал Темка, и пьяный пятился назад, пошатываясь.
Наконец он разжал кулак, и горлышко зеленой бутылки с зазубренными краями
жалобно звякнуло об асфальт. Тут же, словно эхо, грянул пристанский колокол.
«Отправление», — отметил про себя Толик. Пьяный остановился.
— Ладно, — мотнул он головой и протянул к отцу ладонь. — Тогда дай трояк!
Отец полез в карман, чтобы достать деньги, но Темка обернулся к нему и крикнул:
— Не надо!
Он крикнул негромко, но повелительно. И Толик удивленно отметил, что отец
немедленно послушал его.
— Ну хоть рубль! — попросил, чуть трезвея, пьяница.
Темка не отрываясь смотрел на него и молчал. Потом сунул руку в карман и вытащил
деньги.
— На! — сказал он резко и тут же повернулся.
Подпрыгивая и дико гикая, пьяница побежал к ларьку, а Темка шел на пароход.
Проходя мимо отца и Толика, он даже не взглянул на них. Только бросил коротко и властно:
— Идем!..
Колокол на пристани громыхнул два раза, и, словно подтверждая его сигнал,
громогласно и хрипло, как какой-нибудь допотопный ихтиозавр, заорал пароходный гудок.
Торопясь, они взбежали на палубу.

2

Крутой берег подвинулся в сторону, сразу убавив свою крутизну, и пароход, вспенивая
воду, вклинился в тихую, а оттого жестяную на глаз реку.
Над головой лениво полоскался флаг, пароход мелко подрагивал корпусом и пускал из
трубы в прозрачное небо едва различимую полоску жаркого марева.
Тетки с котомками расселись по скамейкам, достав всякую снедь, развязали цветастые
платки, успокоились, засмеялись, похрустывая плотными огурцами; рыбаки, прислонив
вороха удочек, наконец-то объединились в буфете; туристы запели веселую песню.
Темка стоял на самом носу, облокотясь о перила, глядя на воду, ни разу не сказав ни
слова и даже не обернувшись, словно обиделся за что-то на Толика и отца.
Чтобы как-нибудь сгладить случившееся, Толик подошел к дружку и обнял его за
плечо. Темка не шелохнулся.
— Ну чего ты? — спросил Толик.
Темка не отвечал, и Толик подумал, что, пока Темка лежал в больнице, время для них
как бы приостановилось. В шахматах еще так бывает: игроки ходят, двигают фигуры, но
положение — позиция по-шахматному — не меняется. Никто не сильней — ни белые, ни
черные. Так и вокруг Толика было. Все двигались, разговаривали, что-то делали, но ничего
не изменялось.
И вот время снова тронулось. Они увидели Темкиного отца — часовая стрелка пошла
вперед. Но не с той минуты, когда остановилась, а как бы пропустив прожитое, как бы
сделав скачок вперед. И оказалось, что очень многое стало другим.
Успокоилась мама: видно, смирилась, что отец не вернется. Подружились отец и
Темка, хотя должно было быть наоборот. И он, Толик, человек, который, может, больше всех
хотел, чтобы отец вернулся, помогал этой дружбе.
Время шагнуло вперед и сразу переменило Темку. Раньше бы он уговаривал своего
отца, повел бы его домой, может, а теперь от него отказался — легко ли это?!
Время пошло дальше и сразу провело между отцами и сыновьями новую черту,
водораздел, как говорится в учебнике географии. По одну сторону черты сразу трое —