Page 54 - Лабиринт

— И не сознаются? — осторожно спросила мама Коли Суворова.
Она пришла, не сняв даже фартука, который торчал из-под расстегнутого пальто,
прибежала встревоженная, и Толик слышал, как, проходя мимо Коли, она шепнула ему: «Мы
тебя потеряли!»
— Нет! — тяжело вздохнула Изольда Павловна.
— Покрывают, значит, друг дружку, — воскликнула неизвестно чья бабушка с седыми
кудряшками. — Круговая порука, надо понимать. Ну и деток мы воспитали! Так, глядишь,
они и банду образуют. Грабить начнут!..
Ребята захихикали.
— А что! — вскричала Изольда Павловна. — Большое всегда начинается с малого.
Хлопала дверь, входили новые родители, и каждому Изольда Павловна повторяла
занудливо:
— У нас большая беда! Сегодня наш класс сорвал урок…
И всякий раз ребята прыскали, уже нисколько не стесняясь.
Пришел полковник, Цыпин папа, и, узнав, что случилось, зарделся как помидор,
опустил щеки и свирепо оглядел класс. Ребята притихли. Полковник подошел строевым
шагом к Цыпе и спросил его громовым голосом:
— Надеюсь, не ты?
Цыпа замотал головой, забегал глазками; отец промаршировал к родительской скамье и
подал оттуда команду:
— Надо опросить каждого!
«Значит, будет допрос, — подумал Толик и увидел, как вытянулись и побледнели лица
ребят. — Вот так штука, ничего себе!»
— А может, не стоит? — сказал, волнуясь, кто-то с задней скамьи.
Толик обернулся. Говорила Колина мама. Тонкая синяя жилка часто-часто подрагивала
у нее на шее, руки дрожали.
— Может, отпустим их домой, уже поздно? — говорила она, обращаясь к взрослым. —
А завтра они сами поймут, что поступили нехорошо…
Полковник побагровел и крикнул:
— Гнилой либерализм!
Что такое либерализм, Толик не знал, но раз он был гнилой — значит, что-то вроде
картошки. Однако и непонятливому человеку было ясно, что полковник Колину маму
обвинял в чем-то нехорошем, потому что страшно при этом поморщился. Седая бабушка
шумела, что если все прощать таким соплякам, то через полгода они станут законченными
негодяями и непременно образуют банду. Почему-то она боялась банд, словно банды так и
бродили по улицам. Какой-то папа расстегивал в возбуждении пиджак, тоже чем-то
возмущаясь, и Толику показалось, что еще немного — и этот дядя станет вытаскивать из
брюк ремень.
Шум поднялся такой, как в коридоре на перемене. Колина мама, потупившись,
замолчала.
Пока родители кричали, Изольда Павловна стояла, словно медная статуя из поэмы
Пушкина «Медный всадник», не шелохнувшись, не вздрогнув, не проронив ни слова.
Дождавшись тишины, она сверкнула пенсне, давая как бы понять, что предложение Колиной
мамы просто смехотворное, о чем даже говорить неприлично. И не успел Толик моргнуть,
она уже шла по рядам.
— Это сделала ты? — спросила учительница первой Машку Иванову.
— Нет! — испуганно вскричала Машка.
— Дай честное пионерское!
— Честное пионерское.
— А ты знаешь, кто это сделал?
— Нет!
— Дай честное пионерское!