Page 70 - Детство. Отрочество. После бала

оттого, что я упал на дороге». – «Вы говорите неправду, молодой человек, – сказал он, – по
дороге теперь сухо».
И я молчал.
– Скажите мне всю правду, – сказал мне добрый человек, – кто вы и откуда идете? лицо
ваше мне понравилось, и ежели вы честный человек, я помогу вам.
И я все сказал ему. Он сказал: «Хорошо, молодой человек, поедемте на мою канатную
фабрик. Я дам вам работу, платье, деньги, и вы будете жить у меня».
И я сказал: «Хорошо».
Мы приехали на канатную фабрику, и добрый человек сказал своей жене: «Вот
молодой человек, который сражался за свое отечество и бежал из плена; у него нет ни дома,
ни платья, ни хлеба. Он будет жить у меня. Дайте ему чистое белье и покормите его».
Я полтора года жил на канатной фабрике, и мой хозяин так полюбил меня, что не хотел
пустить. И мне было хорошо. Я был тогда красивый мужчина, я был молодой, высокий рост,
голубые глаза, римский нос… и Madam L… (я не могу сказать ее имени), жена моего
хозяина, была молоденькая, хорошенькая дама. И она полюбила меня.
Когда она видела меня, она сказала: «Господин Мауер, как вас зовет ваша
маменька?» Я сказал: «Karlchen».
И она сказала: «Karlchen! сядьте подле меня».
Я сел подле ней, и она сказала: «Karlchen! поцелуйте меня».
Я его поцеловал, и он сказал: «Karlchen! я так люблю вас, что не могу больше
терпеть», – и он весь задрожал».
Тут Карл Иваныч сделал продолжительную паузу и, закатив свои добрые голубые
глаза, слегка покачивая головой, принялся улыбаться так, как улыбаются люди под влиянием
приятных воспоминаний.
«Да, – начал он опять, поправляясь в кресле и запахивая свой халат, – много я испытал
и хорошего и дурного в своей жизни; но вот мой свидетель, – сказал он, указывая на шитый
по канве образок Спасителя, висевший над его кроватью, – никто не может сказать, чтоб
Карл Иваныч был нечестный человек! Я не хотел черной неблагодарностью платить за
добро, которое мне сделал господин L…, и решился бежать от него. Вечерком, когда все шли
спать, я написал письмо своему хозяину и положил его на столе в своей комнате, взял свое
платье, три талер денег и потихоньку вышел на улицу. Никто не видал меня, и я пошел по
дороге».

Глава X
Продолжение

«Я девять лет не видал своей маменьки и не знал, жива ли она, или кости ее лежат уже
в сырой земле. Я пошел в свое отечество. Когда я пришел в город, я спрашивал, где живет
Густав Мауер, который был арендатором у графа Зомерблат? И мне сказали: «Граф
Зомерблат умер, и Густав Мауер живет теперь в большой улице и держит лавку ликер». Я
надел свой новый жилет, хороший сюртук – подарок фабриканта, хорошенько причесал
волосы и пошел в ликерную лавку моего папеньки. Сестра Mariechen сидела в лавочке и
спросила, что мне нужно? Я сказал: «Можно выпить рюмочку ликер?» – и она сказала:
«Vater! Молодой человек просит рюмочку ликер». И папенька сказал: «Подай молодому
человеку рюмочку ликер». Я сел подле столика, пил свою рюмочку ликер, курил трубочку и
смотрел на папеньку, Mariechen и Johann, который тоже вошел в лавку. Между разговором
папенька сказал мне: «Вы, верно, знаете, молодой человек, где стоит теперь наше арме». Я
сказал: «Я сам иду из арме, и она стоит подле Wien». – «Наш сын, – сказал папенька, – был
Soldat, и вот девять лет он не писал нам, и мы не знаем, жив он или умер. Моя жена всегда
плачет об нем…» Я курил свою трубочку и сказал: «Как звали вашего сына и где он служил?
может быть, я знаю его…» – «Его звали Карл Мауер, и он служил в австрийских егерях», –
сказал мой папенька. «Он высокий ростом и красивый мужчина, как вы», – сказала сестра