Page 76 - Детство. Отрочество. После бала

После «кошки-мышки» кто-то затеял игру, которая называлась у нас, кажется, Lange
Nase 68 . Сущность игры состояла в том, что ставили два ряда стульев, один против другого,
и дамы и кавалеры разделялись на две партии и по переменкам выбирали одна другую.
Младшая княжна каждый раз выбирала меньшого Ивина, Катенька выбирала или
Володю, или Иленьку, а Сонечка каждый раз Сережу, и нисколько не стыдилась, к моему
крайнему удивлению, когда Сережа прямо шел и садился против нее. Она смеялась своим
милым звонким смехом и делала ему головкой знак, что он угадал. Меня же никто не
выбирал. К крайнему оскорблению моего самолюбия, я понимал, что я лишний,
остающийся, что про меня всякий раз должны были говорить: «Кто еще остается?» – «Да
Николенька; ну вот ты его и возьми». Поэтому, когда мне приходилось выходить, я прямо
подходил или к сестре, или к одной из некрасивых княжон и, к несчастию, никогда не
ошибался. Сонечка же, казалось, так была занята Сережей Ивиным, что я не существовал для
нее вовсе. Не знаю, на каком основании называл я ее мысленно изменницею, так как она
никогда не давала мне обещания выбирать меня, а не Сережу; но я твердо был убежден, что
она самым гнусным образом поступила со мною.
После игры я заметил, что изменница, которую я презирал, но с которой, однако, не
мог спустить глаз, вместе с Сережей и Катенькой отошли в угол и о чем-то таинственно
разговаривали. Подкравшись из-за фортепьян, чтобы открыть их секреты, я увидал
следующее: Катенька держала за два конца батистовый платочек в виде ширм, заслоняя им
головы Сережи и Сонечки. «Нет, проиграли, теперь расплачивайтесь!» – говорил Сережа.
Сонечка, опустив руки, стояла перед ним, точно виноватая, и, краснея, говорила: «Нет, я не
проиграла, не правда ли, mademoiselle Catherine?» – «Я люблю правду, – отвечала
Катенька, – проиграла пари, ma chère».
Едва успела Катенька произнести эти слова, как Сережа нагнулся и поцеловал Сонечку.
Так прямо и поцеловал в ее розовые губки. И Сонечка засмеялась, как будто это ничего, как
будто это очень весело. Ужасно!!! О, коварная изменница !

Глава XIV
Затмение

Я вдруг почувствовал презрение ко всему женскому полу вообще и к Сонечке в
особенности; начал уверять себя, что ничего веселого нет в этих играх, что они приличны
только девчонкам, и мне чрезвычайно захотелось буянить и сделать какую-нибудь такую
молодецкую штуку, которая бы всех удивила. Случай не замедлил представиться.
St.-Jérôme, поговорив о чем-то с Мими, вышел из комнаты; звуки его шагов
послышались сначала на лестнице, а потом над нами, по направлению классной. Мне пришла
мысль, что Мими сказала ему, где она видела меня во время класса, и что он пошел
посмотреть журнал. Я не предполагал в это время у St.-Jérôme’a другой цели в
жизни, как желания наказать меня. Я читал где-то, что дети от двенадцати до четырнадцати
лет, то есть находящиеся в переходном возрасте отрочества, бывают особенно склонны к
поджигательству и даже убийству. Вспоминая свое отрочество и особенно то состояние духа,
в котором я находился в этот несчастный для меня день, я весьма ясно понимаю
возможность самого ужасного преступления, без цели, без желания вредить, – но так – из
любопытства, из бессознательной потребности деятельности. Бывают минуты, когда
будущее представляется человеку в столь мрачном свете, что он боится останавливать на
нем свои умственные взоры, прекращает в себе совершенно деятельность ума и старается
убедить себя, что будущего не будет и прошедшего не было. В такие минуты, когда мысль не
обсуживает вперед каждого определения воли, а единственными пружинами жизни остаются
плотские инстинкты, я понимаю, что ребенок, по неопытности, особенно склонный к такому

68 Длинный нос (нем. ).