Page 81 - Детство. Отрочество. После бала

– Я… я… не… не хочу… я не могу, – проговорил я, и сдержанные рыдания,
накопившиеся в моей груди, вдруг опрокинули преграду, удерживавшую их, и разразились
отчаянным потоком.
– C’est ainsi que vous obéissez à votre second mère, c’est ainsi que vous
reconnaissez ses bontés 73 , – сказал St.-Jérôme трагическим голосом, –
74
à genoux!
– Боже мой, ежели бы она видела это! – сказала бабушка, отворачиваясь от меня и
отирая показавшиеся слезы. – Ежели бы она видела… все к лучшему. Да, она не перенесла
бы этого горя, не перенесла бы.
И бабушка плакала все сильней и сильней. Я плакал тоже, но и не думал просить
прощения.
– Tranquillisez vous au nom du ciel, madame la comtesse 75 , – говорил
St.-Jérôme.
Но бабушка уже не слушала его, она закрыла лицо руками, и рыдания ее скоро перешли
в икоту и истерику. В комнату с испуганными лицами вбежали Мими и Гаша, запахло
какими-то спиртами, и по всему дому вдруг поднялись беготня и шептанье.
– Любуйтесь на ваше дело, – сказал St.-Jérôme, уводя меня на верх.
«Боже мой, что я наделал! Какой я ужасный преступник!»
Только что St.-Jérôme, сказав мне, чтобы я шел в свою комнату, спустился
вниз, – я, не отдавая себе отчета в том, что я делаю, побежал по большой лестнице, ведущей
на улицу.
Хотел ли я убежать совсем из дома или утопиться, не помню; знаю только, что, закрыв
лицо руками, чтобы не видать никого, я бежал все дальше и дальше по лестнице.
– Ты куда? – спросил меня вдруг знакомый голос. – Тебя-то мне и нужно, голубчик.
Я хотел было пробежать мимо, но папа схватил меня за руку и строго сказал:
– Пойдем-ка со мной, любезный! Как ты смел трогать портфель в моем кабинете, –
сказал он, вводя меня за собой в маленькую диванную. – А? что ж ты молчишь? а? –
прибавил он, взяв меня за ухо.
– Виноват, – сказал я, – я сам не знаю, что на меня нашло.
– А, не знаешь, что на тебя нашло, не знаешь, не знаешь, не знаешь, не знаешь, –
повторял он, с каждым словом потрясая мое ухо, – будешь вперед совать нос, куда не
следует, будешь? будешь?
Несмотря на то, что я ощущал сильнейшую боль в ухе, я не плакал, а испытывал
приятное моральное чувство. Только что папа выпустил мое ухо, я схватил его руку и со
слезами принялся покрывать ее поцелуями.
– Бей меня еще, – говорил я сквозь слезы, – крепче, больнее, я негодный, я гадкий, я
несчастный человек!
– Что с тобой? – сказал он, слегка отталкивая меня.
– Нет, ни за что не пойду, – сказал я, цепляясь за его сюртук. – Все ненавидят меня, я
это знаю, но, ради бога, ты выслушай меня, защити меня или выгони из дома. Я не могу с
ним жить, он всячески старается унизить меня, велит становиться на колени перед собой,
хочет высечь меня. Я не могу этого, я не маленький, я не перенесу этого, я умру, убью себя.
Он сказал бабушке, что я негодный; она теперь больна, она умрет от меня, я… с… ним…
ради бога, высеки… за… что… му… чат.
Слезы душили меня, я сел на диван и, не в силах говорить более, упал головой ему на

73 Так-то вы повинуетесь своей второй матери, так-то вы отплачиваете за ее доброту (фр. ).

74 на колени! (фр. )

75 Ради бога, успокойтесь, графиня (фр. ).