Page 28 - Завтра была война...

троих. С отцом, занятым по горло работой, совещаниями и собраниями, о таких вопросах
говорить было бесполезно, и Зиночка оказалась предоставленной самой себе в ситуации
сложной и непривычной.
На контрольной по алгебре ее осенило, и она написала три письма. Текст их отличался
только обращением: «Юра, друг мой!», «Друг мой Сережа!» и «Уважаемый друг и товарищ
Артем!» Далее туманно говорилось о чувствах, об одиноком страдающем девичьем сердце, о
страшной тайне, которая мешает их дружбе в настоящее время, но, возможно, все еще
обернется к лучшему, и ей, Зине, удастся совладать со своими страстями, и тогда она,
одинокая и несчастная, попросит снова дружбы, которую сейчас — временно! — вынуждена
была отвергнуть. Сочинив послания, в которых дальнобойные обещания ловко
затуманивались роковыми случайностями настоящего периода, Зиночка очень обрадовалась
и подумала даже, что она ужасно хитрая и прозорливая. Правда, вопрос, кому их посылать,
остался без ответа, но с этим Зина решила пока не спешить: хватит и того, что она
самостоятельно нашла выход, до которого никто на свете — даже Искра! -никогда бы не
додумался. Поэтому она положила письма в учебник и немного повеселела. Контрольную
при этом она, естественно, сделать не успела, но выдала математику Семену Исаковичу
такого ревака, что старенький и очень добрый учитель поставил ей «посредственно».
Три дня она решала вопрос, кому — двоим! — отправлять письма, а кому —
одному! — не отправлять. Но тут выяснилось, что два письма она куда-то подевала и
осталось всего одно:
«Уважаемый друг и товарищ Артем!» И поскольку выбора не было, она его и сунула
Артему, когда рассаживались по партам после большой перемены.
Артем весь урок читал и перечитывал письмо, отказался выйти к доске, получил
«плохо» и попросил запиской свидания. Зиночка не рассчитывала на свидание, но очень
обрадовалась.
— Я, это, не понял, — честно признался Артем, когда они уединились в школьном
дворе после уроков.-У тебя это… неприятности?
— Да, — кротко вздохнула Зина.
Артем тоже завздыхал, затоптался и засопел. Потом спросил:
— Может, помощь нужна?
— Помощь? — Она горько усмехнулась. — Женщине может помочь только слепой
случай или смерть.
Артем в таких категориях не разбирался и не очень им доверял. Но она почему-то
страдала; он никак не мог взять в толк, почему она страдает, но искренне страдал сам.
— Может, это… Морду кому-нибудь надо набить? Ты это… Ты говори, не стесняйся. Я
для тебя…
Тут он замолчал, не в силах признаться, что для нее он и вправду может сделать все,
что только она пожелает. А Зиночка по легкомыслию и женской неопытности пропустила
эти три слова. Три произнесенных Артемом слова из той клятвы, которую он носил в себе.
Три слова, которые для любой женщины значат куда больше, чем признание в любви, ибо
говорят о том, что человек хочет отдать, а не о том, что он надеется получить. А она
испугалась.
— Нет, нет, что ты! Не надо мне ничего, я сама справлюсь со своим пороком.
— С каким пороком?
— Я не свободна, — таинственно сказала она, лихорадочно припоминая, что говорят
героини романов в подобных случаях.-Мне не нравится тот человек, я даже ненавижу его, но
я дала ему слово.
Артем смотрел очень подозрительно, и Зиночка замолчала, сообразив, что
переигрывает.
— Этот человек — Юрка из десятого "А"? — спросил он.
— Что ты, что ты! — всполошилась Зина. — Юрка — это было бы просто. Нет, Артем,
это не он.