Page 32 - Бегущая по волнам

прислонить к стенке. Наконец Гез открыл глаза и подобрал ногу; видя, что он жив, я вошел в
каюту и повернул ключ.
Все трое говорили за дверью промеж себя, и я время от времени слышал отчетливые
ругательства. Разговор перешел в подозрительный шепот; потом кто-то из них выразил
удивление коротким восклицанием и ушел наверх довольно поспешно. Мне показалось, что
это Синкрайт. В то же время я приготовил револьвер, так как следовало ожидать
продолжения. Хотя нельзя было допустить избиения женщины – безотносительно к ее
репутации, – в чувствах моих образовалась скверная муть, подобная оскомине.
Послышались шаги возвратившегося Синкрайта. Это был он, так как, придя, он громко
сказал:
– Однако наш пассажир молодец! И то правду сказать, вы первый начали!
– Да, я погорячился, – ответил, вздохнув Гез. – Ну, что же, я наказан – и за дело; мне
нельзя так распускаться. Да, я вел себя безобразно. Как вы думаете, что теперь сделать?
– Странный вопрос. На вашем месте я немедленно уладил бы всю историю.
– Смотрите, Гез! – сказал Бутлер; понизив голос, он прибавил: – Мне все равно, но –
знайте, что я сказал. И не забудьте.
Гез медленно рассмеялся.
– В самом деле! – сказал он. – Я сделаю это немедленно.
Капитан подошел к моей двери и постучал кулаком с решимостью нервной, прямой
натуры.
– Кто стучит? – спросил я, поддерживая нелепую игру.
– Это я, Гез. Не бойтесь открыть. Я жалею о том, что произошло.
– Если вы действительно раскаиваетесь, – возразил я, мало веря его заявлению, – то
скажете мне то же самое, что теперь, но только утром.
Раздался странный скрип, напоминающий скрежет.
– Вы слушаете? – сказал Гез сумрачно, подавленным тоном. – Я клянусь вам. Вы
можете мне поверить. Я стыжусь себя. Я готов сделать что угодно, только чтобы иметь
возможность немедленно пожать вашу РУКУ.
Я знал, что битые часто проникаются уважением и – как это ни странно – иногда даже
симпатией к тем, кто их физически образумил. Судя по тону и смыслу настойчивых
заявлений Геза, я решил, что сопротивляться будет напрасной жестокостью. Я открыл дверь
и, не выпуская револьвера, стоял на пороге.
Взгляд Геза объяснял все, но было уже поздно. Синкрайт захватил дверь. Пять или
шесть матросов, по-видимому сошедших вниз крадучись, так как я шагов не слышал, стояли
наготове, ожидая приказания. Гез вытирал платком распухшую губу.
– Кажется, я имел глупость вам поверить, – сказал я.
– Держите его, – обратился Гез к матросам. – Отнимите револьвер!
Прежде чем несколько рук успели поймать мою руку, я увернулся и выстрелил два
раза, но Гез отделался только тем, что согнулся, отскочив в сторону. Прицелу помешали
толчки. После этого я был обезоружен и притиснут к стене. Меня держали так крепко, что я
мог только поворачивать голову.
– Вы меня ударили, – сказал Гез. – Вы все время оскорбляли меня. Вы дали мне понять,
что я вас ограбил. Вы держали себя так, как будто я ваш слуга. Вы сели мне на шею, а теперь
пытались убить. Я вас не трону. Я мог бы заковать вас и бросить в трюм, но не сделаю этого.
Вы немедленно покинете судно. Не головой вниз, – я не так жесток, как болтают обо мне
разные дураки. Вам дадут шлюпку и весла. Но я больше не хочу видеть вас здесь.
Этого я не ожидал, и хотя был сильно встревожен, мой гнев дошел до предела, за
которым я предпочитал все опасности моря и суши дальнейшим издевательствам Геза.
– Вы затеваете убийство, – сказал я. – Но помните, что до Дагона никак не более ста
миль, и, если я попаду на берег, вы дадите ответ суду.
– Сколько угодно, – ответил Гез. – За такое редкое удовольствие я согласен заплатить
головой. Вспомните, однако, при каких странных условиях вы появились на корабле! Этому