Page 34 - Бегущая по волнам

отделкой темного покрывала, я не видел, лишь поймал блеск черных глаз. Она отвернулась,
смотря на корабль. Я все еще удерживался за трап.
– Как это произошло? – спросил я, теряясь от изумления.
– Какова наглость! – сказал Гез сверху. – Плывите, куда хотите, и от души желаю вам
накормить акул!
– Убийца! – закричал я. – Ты еще ответишь за эту двойную гнусность! Я желаю тебе
как можно скорее получить пулю в лоб!
– Он получит пулю, – спокойно, почти рассеянно сказала неизвестная женщина, и я
вздрогнул. Ее появление начинало меня мучить, – особенно эти беспечные, твердые глаза.
– Прочь от корабля! – сказала она вдруг и повернулась ко мне. – Оттолкните его
веслом.
Я оттолкнулся, и нас отнесло волной. Град насмешек полетел с палубы. Они были
слишком гнусны, чтобы их повторять здесь. Голоса и корабельные огни отдалились. Я
машинально греб, смотря, как судно, установив паруса, взяло ход. Скоро его огни
уменьшились, напоминая ряд искр.
Ветер дул в спину. По моему расчету, через два часа должен был наступить рассвет.
Взглянув на свои часы с светящимся циферблатом, я увидел, именно, без пяти минут четыре.
Ровное волнение не представляло опасности. Я надеялся, что приключение окончится все же
благополучно, так как из разговоров на „Бегущей“ можно было понять, что эта часть океана
между Гарибой и полуостровом весьма судоходна. Но больше всего меня занимал теперь
вопрос, кто и почему сел со мной в дикую ночь.
Между тем стало если не светлеть, то яснее видно. Волны отсвечивали темным
стеклом. Уже я хотел обратиться с целым рядом естественных и законных вопросов, как
женщина спросила:
– Что вы теперь чувствуете, Гарвей?
– Вы меня знаете?
– Я знаю, как вас зовут; скажу вам и свое имя: Фрези Грант.
– Скорее мне следовало бы спросить вас, – сказал я, снова удивясь ее спокойному тону,
– да, именно спросить, как чувствуете себя вы – после своего отчаянного поступка,
бросившего нас лицом к лицу в этой проклятой шлюпке посреди океана? Я был потрясен;
теперь я, к этому, еще оглушен. Я вас не видел на корабле. Позволительно ли мне думать,
что вас удерживали насильно?
– Насильно?! – сказала она, тихо и лукаво смеясь. – О нет, нет! Никто никогда не мог
удержать меня насильно, где бы то ни было. Разве вы не слышали, что кричали вам с
палубы? Они считают вас хитрецом, который спрятал меня в трюме или еще где-нибудь, и
поняли так, что я не хочу бросить вас одного.
– Я не могу знать что-нибудь о вас против вашей воли. Если вы захотите, вы мне
расскажете.
– О, это неизбежно, Гарвей. Но только подождем. Хорошо?
Предполагая, что она взволнована, хотя удивительно владеет собой, я спросил, не
выпьет ли она немного вина, которое у меня было в баулах. – чтобы укрепить нервы.
– Нет, – сказала она. – Я не нуждаюсь в этом. Но вы, конечно, хотели бы увидеть, кто
эта, непрошеная, сидит с вами. Здесь есть фонарь.
Она перегнулась назад и вынула из кормового камбуза фонарь, в котором была свеча.
Редко я так волновался, как в ту минуту, когда, подав ей спички, ждал света.
Пока она это делала, я видел тонкую руку и железный переплет фонаря, оживающий
внутри ярким огнем. Тени, колеблясь, перебежали в лодке. Тогда Фрези Грант захлопнула
крышку фонаря, поставила его между нами и сбросила покрывало. Я никогда не забуду ее –
такой, как видел теперь.
Вокруг неба стоял отсвет, теряясь среди перекатов волн. Правильное, почти круглое
лицо с красивой, нежной улыбкой было полно прелестной, нервной игры, выражавшей в
данный момент, что она забавляется моим возрастающим изумлением. Но в ее черных глазах