Page 145 - Похождения бравого солдата Швейка

дверь с чёрно-жёлтой дощечкой и надписью «Regimentsarrest», 74 как Швейк исчезает за этой
дверью и как профос через минуту выходит оттуда один.
— Слава богу, — подумал поручик вслух. — Наконец то он там!
В тёмной тюрьме Мариинских казарм Швейка сердечно встретил валявшийся на
соломенном матраце толстый вольноопределяющийся. Он сидел там уже второй день и
ужасно скучал. На вопрос Швейка, за что он сидит, вольноопределяющийся ответил, что за
сущую ерунду. Ночью на площади под галереей он в пьяном виде случайно съездил по шее
одному артиллерийскому поручику, собственно говоря, даже не съездил, а только сбил у
него с головы фуражку. Вышло это так: артиллерийский поручик стоял ночью под галереей
и, по всей видимости, охотился за проституткой. Вольноопределяющийся, к которому
поручик стоял спиной, принял его за своего знакомого, вольноопределяющегося
Франтишека Матерну.
— Точь-в-точь такой же заморыш, — рассказывал он Швейку. — Ну, я это потихоньку
подкрался сзади, сшиб с него фуражку и говорю: «Здорово, Франта!» А этот идиотина как
начал свистеть! Ну, патруль и отвёл меня. Возможно, — предположил
вольноопределяющийся, — ему при этом раза два и попало по шее, но, по-моему, это дела не
меняет, потому что тут ошибка явная. Он сам признаёт, что я сказал: «Здорово, Франта!» — а
его зовут Антоном. Дело ясное, но мне может повредить то, что я сбежал из госпиталя, а
если вскроется дело с «книгой больных»…
— Когда меня призывали, — продолжал он, — я заранее снял комнату здесь, в
Будейовицах, и старался обзавестись ревматизмом. Три раза подряд напивался, а потом шёл
за город, ложился в канаву под дождём и снимал сапоги. Но ничего не помогало. Потом я
целую неделю зимой по ночам ходил купаться в Мальше, но добился совсем другого: так,
брат, закалился, что потом целую ночь спал у себя во дворе на снегу и, когда меня утром
будили домашние, ноги у меня были тёплые, словно я лежал в тёплых туфлях. Хоть бы
ангину схватить! Нет, ни черта не получалось! Да что там: ерундовый триппер и то не мог
поймать! Каждый божий день я ходил в «Порт-Артур», кое-кто из моих коллег уже успел
подцепить там воспаление семенных желез, их оперировали, а у меня иммунитет. Чертовски,
брат, не везёт! Наконец познакомился я «У розы» с одним инвалидом из Глубокой, и он мне
сказал, чтобы я заглянул к нему в воскресенье в гости на квартиру, и ручался, что на
следующий же день ноги у меня будут, что твои вёдра. У него были дома шприц и игла для
подкожного впрыскивания. И действительно, я из Глубокого еле-еле домой дошёл. Не
подвёл, золотая душа! Наконец-то я добился мышечного ревматизма. Моментально в
госпиталь — и дело было в шляпе! Потом счастье ещё раз улыбнулось мне: в Будейовицы, в
госпиталь, был переведён мой родственник, доктор Масак из Жижкова. Только ему я обязан,
что так долго продержался в госпитале. Я, пожалуй, дотянул бы там и до освобождения от
службы, да сам испортил себе всю музыку этим несчастным «Krankenbuch`ом». 75 Штуку я
придумал знаменитую: раздобыл себе большую конторскую книгу, налепил на неё наклейку
и вывел: «Krankenbuch des 91, Reg.», рубрики и всё прочее, как полагается. В эту книгу я
заносил вымышленные имена, род болезни, температуру. Каждый день после обхода врача я
нахально выходил с книгой под мышкой в город. У ворот госпиталя всегда дежурили
ополченцы, так что и в этом отношении я был застрахован: покажу им книгу, а они мне под
козырёк. Обыкновенно я шёл к одному знакомому чиновнику из податного управления,
переодевался у него в штатское и отправлялся в пивную. Там, в своей компании, мы вели
различные предательские разговорчики. Скоро я так обнаглел, что и переодеваться в
штатское не стал, а ходил по городу и по трактирам в полной форме. В госпиталь, на свою
койку, я возвращался только под утро, а если меня останавливал ночью патруль, я, бывало,

74 Полковая гауптвахта (нем.)

75 Больничная книга