Page 171 - Похождения бравого солдата Швейка

бутылку из-под пива и разбил ему голову. Бородатый господин остался лежать без памяти, и
мы с моряком распростились, потому что он сразу ушёл, когда увидел, что укокошил этого
господина. Потом мы его воскресили и безусловно глупо сделали, потому что он,
воскреснув, немедленно позвал полицию. Хотя мы-то были совсем тут ни при чём, полиция
отвела нас всех в участок. Там он твердил, что мы приняли его за орангутанга и всё время
только о нём и говорили. И — представьте — настаивал на своём. Мы говорили, что ничего
подобного и что он не орангутанг. А он всё — орангутанг да орангутанг, я сам, мол, слышал.
Я попросил комиссара, чтобы он сам всё объяснил этому господину. Комиссар по-хорошему
стал объяснять, но тот не дал ему говорить и заявил, что комиссар с нами заодно. Тогда
комиссар велел его посадить за решётку, чтобы тот протрезвился, а мы собрались вернуться
в «Туннель», но не пришлось, — нас тоже посадили за решётку… Вот видите, господин
капрал, во что может вылиться маленькое, пустяковое недоразумение, на которое слов-то не
стоит тратить. Или, например, в Немецком Броде один гражданин из Округлиц обиделся,
когда его назвали тигровой змеёй. Да мало ли слов, за которые никого нельзя наказывать?
Если, к примеру, мы бы вам сказали, что вы — выхухоль, могли бы вы за это на нас
рассердиться?
Капрал зарычал. Это нельзя было назвать рёвом. То был рык, выражавший гнев,
бешенство и отчаяние, слившиеся воедино. Этот концертный номер сопровождался тонким
свистом, который выводил носом храпевши обер-фельдкурат.
После этого рыка у капрала наступила полнейшая депрессия. Он сел на лавку, и его
водянистые, невыразительные глаза уставились вдаль, на леса и горы.
— Господин капрал, — сказал вольноопределяющийся, — сейчас, когда вы следите за
высокими горами и благоухающими лесами, вы напоминаете мне фигуру Данте. Те же
благородные черты поэта, человека, чуткого сердцем и душой, отзывчивого ко всему
возвышенному. Прошу вас, останьтесь так сидеть, это вам очень идёт! Как проникновенно,
без тени деланности, жеманства таращите вы глаза на расстилающийся пейзаж. Несомненно,
вы думаете о том, как будет красиво здесь весною, когда по этим пустым местам расстелется
ковёр пёстрых полевых цветов…
— Орошаемый ручейком, — подхватил Швейк. — А на пне сидит господин капрал,
слюнявит карандаш и пишет стишки в журнал «Маленький читатель».
Капрал впал в полнейшую апатию. Вольноопределяющийся стал уверять его, что он
видел изваяние его капральской головы на выставке скульпторов.
— Простите, господин капрал, а вы не служили ли моделью скульптору Штурсе?
Капрал взглянул на вольноопределяющегося и ответил сокрушённо:
— Не служил.
Вольноопределяющийся замолк и растянулся на лавке.
Конвойные начали играть со Швейком в карты. Капрал с отчаяния стал заглядывать в
карты через плечи играющих и даже позволил себе сделать замечание, что Швейк пошёл с
туза, а ему не следовало козырять: тогда бы у него для последнего хода осталась семёрка.
— В прежние времена, — отозвался Швейк, — в трактирах были очень хорошие
надписи на стенах, специально насчёт советчиков. Помню одну надпись: «Не лезь, советчик,
к игрокам, не то получишь по зубам».
Воинский поезд подходил к станции, где инспекция должна была обходить вагоны.
Поезд остановился.
— Так и знал, — сказал беспощадный вольноопределяющийся, бросив
многозначительный взгляд на капрала, — инспекция уже тут…
В вагон вошла инспекция.
Начальником воинского поезда по назначению штаба был офицер запаса — доктор
Мраз.
Для исполнения столь бестолковых дел всегда назначали офицеров запаса. Мраз совсем
потерял голову. Он вечно не мог досчитаться одного вагона, хотя до войны был
преподавателем математики в реальном училище. Кроме того, подсчёт команды по