Page 176 - Похождения бравого солдата Швейка

— За такие вот штуки, за придирки, несколько лет тому назад в Тридцать шестом полку
некий Коничек заколол капрала, а потом себя. В «Курьере» это было. У капрала на теле было
этак с тридцать колотых ран, из которых больше дюжины было смертельных. А солдат после
этого уселся на мёртвого капрала и, на нём сидя, заколол и себя. Другой случай произошёл
несколько лет тому назад в Далмации. Там зарезали капрала, и до сих пор неизвестно, кто
это сделал. Это осталось погружённым во мрак неизвестности. Выяснили только, что
фамилия зарезанного капрала Фиала, а сам он из Драбовны под Труновом. Затем известен
мне ещё один случай с капралом Рейманеком из Семьдесят пятого полка…
Не лишённое приятности повествование было прервано громким кряхтением,
доносившимся с лавки, где спал обер-фельдкурат Лацина.
Патер просыпался во всей своей красе и великолепии. Его пробуждение
сопровождалось теми же явлениями, что утреннее пробуждение молодого великана
Гаргантюа, описанное старым весёлым Рабле.
Обер-фельдкурат пускал ветры, рыгал и зевал во весь рот. Наконец он сел и удивлённо
спросил:
— Что за чёрт, где это я?
Капрал, увидев, что начальство пробуждается, подобострастно ответил:
— Осмелюсь доложить, господин обер-фельдкурат, вы изволите находиться в
арестантском вагоне.
На лице патера мелькнуло удивление. С минуту он сидел молча и напряжённо
соображал, но безрезультатно. Между событиями минувшей ночи и пробуждением его в
вагоне с решётками на окнах простиралось море забвения. Наконец он спросил капрала, всё
ещё стоявшего перед ним в подобострастной позе:
— А по чьему приказанию меня, как какого-нибудь….
— Осмелюсь доложить, безо всякого приказания, господин обер-фельдкурат.
Патер встал и зашагал между лавками, бормоча, что он ничего не понимает. Потом он
опять сел и спросил:
— А куда мы, собственно, едем?
— Осмелюсь доложить, в Брук.
— А зачем мы едем в Брук?
— Осмелюсь доложить, туда переведён весь наш Девяносто первый полк.
Патер снова принялся усиленно размышлять о том, что с ним произошло, как он попал
в вагон и зачем он, собственно, едет в Брук именно с Девяносто первым полком и под
конвоем. Наконец он протрезвился настолько, что разобрал, что перед ним сидит
вольноопределяющийся. Он обратился к нему:
— Вы человек интеллигентный; может быть, вы объясните мне попросту, ничего не
утаивая, каким образом я попал к вам?
— С удовольствием, — охотно согласился вольноопределяющийся. — Вы просто-
напросто примазались к нам утром при посадке в поезд, так как были под мухой.
Капрал строго взглянул на вольноопределяющегося.
— Вы влезли к нам в вагон, — продолжал вольноопределяющийся, — таковы факты.
Вы легли на лавку, а Швейк подложил вам под голову свою шинель. На предыдущей
станции при проверке поезда вас занесли в список офицерских чинов, находящихся в поезде.
Вы были, так сказать, официально обнаружены, и из-за этого наш капрал должен будет
явиться на рапорт.
— Так, так, — вздохнул патер. — Значит, на ближайшей станции мне нужно будет
пересесть в штабной вагон. А что, обед уже разносили?
— Обед будет только в Вене, господин обер-фельдкурат, — вставил капрал.
— Так, значит, это вы подложили мне под голову шинель? — обратился патер к
Швейку. — Большое вам спасибо.
— Не за что, — ответил Швейк. — Я поступил так, как должен поступать каждый
солдат, когда видит, что у начальства нет ничего под головой и что оно… того. Солдат