Page 180 - Похождения бравого солдата Швейка

шенбруннском зверинце сколько! Когда я несколько лет назад был в Вене, я больше всего
любил ходить смотреть на обезьян, но туда никого не пускают, когда проезжает какая-
нибудь особа из императорского дворца. Со мною был один портной из десятого района, так
его арестовали потому, что ему загорелось во что бы то ни стало посмотреть на этих обезьян.
— А во дворце вы были? — спросил капрал.
— Там прекрасно, — ответил Швейк. — Я там не был, но мне рассказывал один,
который там был. Самое красивое там — это дворцовый конвой. Каждый стражник, говорят,
должен быть в два метра ростом, а выйдя в отставку, он получает трафику. А принцесс там
как собак нерезаных.
Поезд проехал мимо какой-то станции, и оттуда, постепенно замирая, доносились звуки
австрийского гимна. Оркестр был выслан на станцию, вероятно, по ошибке, так как поезд
через порядочный промежуток времени остановился на другом вокзале, где эшелон ожидали
обед и торжественная встреча.
Торжественные встречи теперь уже были не те, что в начале войны, когда
отправляющиеся на фронт солдаты объедались на каждой станции и когда их повсюду
встречали одетые в идиотские белые платья девочки с ещё более идиотскими лицами и
такими же идиотскими букетами в руках. Но глупее всего, конечно, были приветственные
речи тех дам, мужья которых теперь корчат из себя ура-патриотов и республиканцев.
Торжественная делегация состояла из трёх дам — членов австрийского общества
Красного Креста, двух дам — членов какого-то военного кружка, венских дам и девиц,
одного официального представителя венского магистрата и одного военного.
На лицах всех была написана усталость. Военные эшелоны проезжали днём и ночью,
санитарные поезда с ранеными прибывали каждый час, на станциях всё время
перебрасывались с одного пути на другой поезда с пленными, и при всём этом должны были
присутствовать члены различных обществ и корпораций. Изо дня в день повторялось одно и
то же, и первоначальный энтузиазм сменился зевотой. На смену одним приходили другие, и
на любом из венских вокзалов у каждого встречающего был такой же усталый вид, как и у
тех, кто встречал будейовицкий полк.
Из телячьих вагонов выглядывали солдаты, на лицах у них была написана полная
безнадёжность, как у идущих на виселицу.
К вагонам подходили дамы и раздавали солдатам пряники с сахарными надписями:
«Sieg und Rache», «Gott, strafe England», «Der Oesterreicher hat ein Vaterland. Er liebt's und hat
auch Ursach fur's Vaterland zu kampfen». 109
Видно было, как кашперские горцы жрут пряники, но на их лицах по-прежнему
застыла безнадёжность.
Затем был отдан приказ по ротам идти за обедом к полевым кухням, стоявшим за
вокзалом. Там же находилась и офицерская кухня, куда отправился Швейк исполнять
приказание обер-фельдкурата. Вольноопределяющийся остался в поезде и ждал, пока его
покормят: двое конвойных пошли за обедом на весь арестантский вагон.
Швейк в точности исполнил приказание и, переходя пути, увидел поручика Лукаша,
прохаживавшегося взад и вперёд по полотну в ожидании, что в офицерской кухне и на его
долю что-нибудь останется. Поручик Лукаш попал в весьма неприятную ситуацию, так как
временно у него и у поручика Киршнера был один общий денщик. Этот парень заботился
только о своём хозяине и проводил полнейший саботаж, когда дело касалось поручика
Лукаша.
— Кому вы это несёте, Швейк? — спросил бедняга поручик, когда Швейк положил
наземь целую кучу вещей, завёрнутых в шинель, — добычу, взятую с боем из офицерской
кухни.

109 «Победа и отмщение», «Боже, покарай Англию!», «У сына Австрии есть отчизна. Он любит её, и у него
есть ради чего сражаться за отчизну» (нем.)