Page 182 - Похождения бравого солдата Швейка

Цислейтания и Транслейтания. В обоих городах, в венгерском и австрийском, играли
цыганские капеллы, пели, пили. Кафе и рестораны были ярко освещены. Местная буржуазия
и чиновничество водили с собой в кафе и рестораны своих жён и взрослых дочерей, и весь

Мост-на-Литаве, Bruck an der Leite 110 равно как и Кираль-Хида, представлял собой не что
иное, как один сплошной огромный бордель.
В одном из офицерских бараков Швейк поджидал своего поручика Лукаша, который
пошёл вечером в городской театр и до сих пор ещё не возвращался. Швейк сидел на
постланной постели поручика, а напротив, на столе, сидел денщик майора Венцеля.
Майор Венцель вернулся с фронта в полк, после того как в Сербии, на Дрине, блестяще
доказал свою бездарность. Ходили слухи, что он приказал разобрать и уничтожить
понтонный мост, прежде чем половина его батальона перебралась на другую сторону реки. В
настоящее время он был назначен начальником военного стрельбища в Кираль-Хиде и,
помимо того, исполнял какие-то функции в хозяйственной части военного лагеря. Среди
офицеров поговаривали, что теперь майор Венцель поправит свои дела. Комнаты Лукаша и
Венцеля находились в одном коридоре.
Денщик майора Венцеля, Микулашек, невзрачный, изрытый оспой паренёк, болтал
ногами и ругался:
— Чтобы это могло означать — старый чёрт не идёт и не идёт?.. Интересно бы знать,
где этот старый хрыч целую ночь шатается? Мог бы по крайней мере оставить мне ключ от
комнаты. Я бы завалился на постель и такого бы веселья задал! У нас там вина уйма.
— Он, говорят, ворует, — проронил Швейк, беспечно покуривая сигареты своего
поручика, так как тот запретил ему курить в комнате трубку. — Ты-то небось должен знать,
откуда у вас вино.
— Куда прикажет, туда и хожу, — тонким голоском сказал Микулашек. — Напишет
требование на вино для лазарета, а я получу и принесу домой.
— А если бы он приказал обокрасть полковую кассу, ты бы тоже это сделал? —
спросил Швейк. — За глаза-то ты ругаешься, а перед ним дрожишь как осиновый лист.
Микулашек заморгал своими маленькими глазками.
— Я бы ещё подумал.
— Нечего тут думать, молокосос ты этакий! — прикрикнул на него Швейк, но мигом
осёкся.
Открылась дверь, и вошёл поручик Лукаш. Поручик находился в прекрасном
расположении духа, что нетрудно было заметить по надетой задом наперёд фуражке.
Микулашек так перепугался, что позабыл соскочить со стола, и, сидя, отдавал честь, к
тому же ещё запамятовал, что на нём нет фуражки.
— Имею честь доложить, всё в полном порядке, — отрапортовал Швейк, вытянувшись
во фронт по всем правилам, хотя изо рта у него торчала сигарета.
Однако поручик Лукаш не обратил на Швейка ни малейшего внимания и направился
прямо к Микулашеку, который, вытаращив глаза, следил за каждым его движением и по-
прежнему отдавал честь, сидя на столе.
— Поручик Лукаш, — представился поручик, подходя к Микулашеку не совсем
твёрдым шагом. — А как ваша фамилия?
Микулашек молчал. Лукаш пододвинул себе стул, уселся против Микулашека и, глядя
на него снизу вверх, сказал:
— Швейк, принесите-ка мне из чемодана служебный револьвер.
Всё время, пока Швейк рылся в чемодане, Микулашек молчал и только с ужасом
смотрел на поручика. Если б он в состоянии был осознать, что сидит на столе, то ужаснулся
бы ещё больше, так как его ноги касались колен сидящего напротив поручика.
— Как зовут, я спрашиваю?! — заорал поручик, глядя снизу вверх на Микулашека.

110 Брук-на-Лейте (нем.)