Page 195 - Похождения бравого солдата Швейка

дёйчмейстеры тоже спутали и открыли огонь по стоящему рядом с ними боснийскому полку.
Вот, скажу я вам, положеньице! Я был как раз на обеде в штабе бригады. Накануне мы
должны были пробавляться ветчиной и супом из консервов, а в этот день нам приготовили
хороший куриный бульон, филе с рисом и ромовые бабки. Как раз накануне вечером мы
повесили в местечке сербского трактирщика, и наши повара нашли у него в погребе старое
тридцатилетнее вино. Можете себе представить, как мы все ждали этого обеда. Покончили
мы с бульоном и только принялись за курицу, как вдруг перестрелка, потом пальба, и наша
артиллерия, понятия не имевшая, что это наши части стреляют по своим, начала палить по
нашей линии, и один снаряд упал у самого штаба бригады. Сербы, вероятно, решили, что у
нас вспыхнуло восстание, и давай крыть нас со всех сторон, а потом начали форсировать
реку. Бригадного генерала зовут к телефону, и начальник дивизии поднимает страшный
скандал, что это там за безобразие происходит на боевом участке бригады. Ведь он только
что получил приказ из штаба армии начать наступление на сербские позиции на левом
фланге в два часа тридцать пять минут ночи. Мы же являемся резервом и должны
немедленно прекратить огонь. Ну, где там при такой ситуации «Feuer einstellen!». 132
Бригадная телефонная станция сообщает, что никуда не может дозвониться, кроме как в
штаб Семьдесят пятого полка, который передаёт, что он получил от ближайшей дивизии
приказ «ausharren!», 133 что он не может связаться с нашей дивизией, что сербы заняли
высоты 212, 226 и 327, требуется переброска одного батальона для связи, и необходимо
наладить телефонную связь с нашей дивизией. Пытаемся связаться с дивизией, но связи нет,
так как сербы пока что зашли с обоих флангов нам в тыл и сжали наш центр в треугольник, в
котором оказались и пехота и артиллерия, обоз со всей автоколонной, продовольственный
магазин и полевой лазарет. Два дня я не слезал с седла, а начальник дивизии попал в плен и
наш бригадный тоже. А всему виной мадьяры, открывшие огонь по нашему второму
маршевому батальону. Но, разумеется, всю вину свалили на наш полк. — Полковник
сплюнул. — Вы теперь сами, господин поручик, убедились, как они ловко использовали
ваши похождения в Кираль-Хиде.
Поручик Лукаш смущённо кашлянул.
— Господин поручик, — обратился к нему интимно полковник, — положа руку на
сердце, сколько раз вы спали с мадам Каконь?
Полковник Шрёдер был сегодня в очень хорошем настроении.
— Бросьте рассказывать, что вы лишь завязали с ней переписку. В ваши годы я, будучи
на трёхнедельных топографических курсах в Эгере, все эти три недели ничего другого не
делал, как только спал с венгерками. Каждый день с другой: с молодыми, незамужними, с
дамами более солидного возраста, замужними, — какие подвернутся. Работал так
добросовестно, что, когда вернулся в полк, еле ноги волочил. Больше всех измочалила меня
жена одного адвоката. Она мне показала, на что способны венгерки, укусила меня при этом
за нос и за всю ночь не дала мне глаз сомкнуть…
«Начал переписываться», — полковник ласково потрепал поручика по плечу. — Знаем
мы это! Не говорите мне ничего, у меня своё мнение об этой истории. Завертелись вы с ней,
муж узнал, а тут ваш глупый Швейк… Знаете, господин поручик, этот Швейк всё же верный
парень. Здорово это он с вашим письмом проделал. Такого человека, по правде сказать,
жалко. Вот это называется воспитание! Это мне в парне нравится. Ввиду всего этого
следствие непременно должно быть приостановлено. Вас, господин поручик,
скомпрометировала пресса. Вам здесь оставаться совершенно ни к чему. На этой неделе на
русский фронт будет отправлена маршевая рота. Вы — самый старший офицер в
одиннадцатой роте. Эта рота отправится под вашей командой. В бригаде всё уже

132 Прекратить огонь! (нем.)

133 Держаться до конца! (нем.)