Page 223 - Похождения бравого солдата Швейка

рапортом. А когда поедем, — неотлучно будете находиться при мне. Что вы делали ночью?
— Неотлучно сидел у телефона.
— Были какие-нибудь новости?
— Были, господин обер-лейтенант.
— Швейк, не валяйте опять дурака. Сообщали что-нибудь важное, срочное?
— Так точно, господин обер-лейтенант, но только к девяти часам.
— Что же вы сразу мне об этом не доложили?
— Не хотел вас беспокоить, господин обер-лейтенант, не смел об этом и помыслить.
— Так говорите же, — чёрт вас дери! — что предстоит в девять часов?!
— Телефонограмма, господин обер-лейтенант.
— Я вас не понимаю.
— Я это записал, господин обер-лейтенант. Примите телефонограмму. Кто у
телефона?.. Есть? Читай… Или ещё что-то в этом роде…
— Чёрт вас побери, Швейк! Мука мне с вами… Передайте мне содержание, или я вас
так тресну, что… Ну?!
— Опять какое-то совещание, господин обер-лейтенант, сегодня в девять часов утра у
господина полковника. Хотел вас разбудить ночью, но потом раздумал.
— Ещё бы вы осмелились будить меня ночью из-за всякой ерунды, на это и утром
времени достаточно. Wieder eine Besprechung, der Teufel soll das alles buserieren! 161 Опустите
трубку, позовите к телефону Ванека.
— Старший писарь Ванек у телефона. Rechnugsfeldwebl Vanek, Herr Oberleutnant. 162
— Ванек, немедленно найдите мне другого денщика. Этот подлец Балоун за ночь
сожрал у меня весь шоколад. Привязать? Нет, отдадим его в санитары. Детина, косая сажень
в плечах, — пусть таскает раненых с поля сражения. Сейчас же и пошлю его к вам. Устройте
всё это в полковой канцелярии немедленно и тотчас же возвращайтесь в роту. Как по-
вашему, скоро мы тронемся?
— Торопиться некуда, господин обер-лейтенант. Когда мы отправлялись с девятой
маршевой ротой, нас целых четыре дня водили за нос. С восьмой то же самое. Только с
десятой дела обстояли лучше. Мы были в полной боевой готовности, в двенадцать часов
получили приказ, а вечером уже ехали, но зато потом нас гоняли по всей Венгрии и не знали,
какую дыру на каком фронте заткнуть нами.
С тех пор как поручик Лукаш стал командиром одиннадцатой маршевой роты, он
находился в состоянии, называемом синкретизмом, — по имени той философской системы,
которая старалась примирить противоречия понятий путём компромисса, доходящего до
смешения противоположных взглядов. А поэтому он ответил:
— Да, может быть, это и так. По-вашему, мы сегодня не тронемся? В девять часов
совещание у полковника. Да, кстати, знаете о том, что вы дежурный? Я только так. Составьте
мне… Подождите, что бишь должны вы мне составить? Список унтер-офицеров с указанием,
с какого времени каждый из них служит… Потом провиант для роты. Национальность? Да,
да, и национальность… А главное, пришлите мне нового денщика. Что сегодня прапорщику
Плешнеру делать с командой? Подготовиться к отправке. Счета?.. Приду подписать после
обеда. В город никого не отпускайте. В кантину, в лагерь? После обеда на час… Позовите
сюда Швейка… Швейк, вы пока останетесь у телефона.
— Осмелюсь доложить, господин обер-лейтенант, я ещё не пил кофе.
— Так принесите кофе и останьтесь в канцелярии у телефона, пока я вас не позову.
Знаете, что такое ординарец?
— Это тот, кто на побегушках, господин обер-лейтенант.

161 Опять совещание, чёрт их дери всех! (нем.)

162 Старший писарь фельдфебель Ванек, господин обер-лейтенант (нем.)