Page 275 - Похождения бравого солдата Швейка

Большинство придерживалось того мнения, что старший батальонный писарь
Баутанцель всем делится с офицерами.
В штабном вагоне капитан Сагнер заявил, что, согласно маршруту, они, собственно,
должны бы уже быть на галицийской границе. В Эгере им обязаны выдать для всей команды
на три дня хлеба и консервов, но до Эгера ещё десять часов езды, а кроме того, в связи с
наступлением за Львовом, там скопилось столько поездов с ранеными, что, если верить
телеграфным сообщениям, ни одной буханки солдатского хлеба, ни одной банки консервов
достать невозможно. Капитан Сагнер получил приказ: вместо хлеба и консервов выплатить
каждому солдату по шесть крон семьдесят геллеров. Эти деньги выдадут при уплате
жалованья за девять дней, если капитан Сагнер к этому времени получит их из бригады. В
кассе сейчас только двенадцать с чем-то тысяч крон.
— Это свинство со стороны полка, — не выдержал поручик Лукаш, — отправить нас
без гроша.
Прапорщик Вольф и поручик Коларж начали шептаться о том, что полковник Шрёдер
за последние три недели положил на свой личный счёт в Венский банк шестнадцать тысяч
крон.
Поручик Коларж потом объяснял, как накапливают капитал. Сопрут, например, в полку
шесть тысяч и сунут их в собственный карман, а по всем кухням совершенно логично
отдаётся приказ: порцию гороха на каждого человека сократить в день на три грамма. В
месяц это составит девяносто граммов на человека. В каждой ротной кухне накапливается
гороха не менее шестнадцати кило. Ну, а в отчёте повар укажет, что горох израсходован
весь.
Поручик Коларж в общих чертах рассказал Вольфу и о других достоверных случаях,
которые он лично наблюдал.
Такими фактами переполнена была деятельность всей военной администрации, начиная
от старшего писаря в какой-нибудь несчастной роте и кончая хомяком в генеральских
эполетах, который делал себе запасы на послевоенную зиму.

Война требовала храбрости и в краже.
Интенданты бросали любвеобильные взгляды друг на друга, как бы желая сказать: «Мы
единое тело и единая душа; крадём, товарищи, мошенничаем, братцы, но ничего не
поделаешь, против течения не поплывёшь! Если ты не возьмёшь — возьмёт другой, да ещё
скажет о тебе, что ты не крадёшь потому, что уж вдоволь награбил!»
В вагон вошёл господин с красно-золотыми лампасами. Это был один из
инспектирующих генералов, разъезжающих по всем железным дорогам.
— Садитесь, господа, — любезно пригласил он, радуясь, что накрыл какой-то эшелон,
даже не подозревая о его пребывании здесь.
Капитан Сагнер хотел отрапортовать, но генерал отмахнулся.
— В вашем эшелоне непорядок, в вашем эшелоне ещё не спят. В вашем эшелоне уже
должны спать. В эшелонах, когда они стоят на вокзале, следует ложиться спать, как в
казармах, — в девять часов, — отрывисто пролаял он. — Около девяти часов вывести солдат
в отхожие места за вокзалом, а потом идти спать. Иначе команда ночью загрязнит полотно
железной дороги. Вы понимаете, господин капитан? Повторите! Или нет, не повторяйте, а
сделайте так, как я желаю. Трубить сигнал, погнать команду в отхожие места, играть зорю и
спать. Проверить и, кто не спит — наказывать! Да-с! Всё? Ужин раздать в шесть часов.
Потом он заговорил о давно минувших делах, о том, чего вообще никогда не было, что
было где-то, так сказать, в тридевятом царстве, в тридесятом государстве. Он стоял как
призрак из царства четвёртого измерения.
— Ужин раздать в шесть часов, — продолжал он, глядя на часы, на которых было
десять минут двенадцатого ночи. — Um halb neune Alarm, LatrinenscheiBen, dann schlafen