Page 294 - Похождения бравого солдата Швейка

собственно, вся история с гуляшом и картошкой была лишь ловким манёвром. Солдат
тренировали на тот случай, если на передовой будут варить гуляш и придёт приказ «alles
zuruck!». Тогда гуляш выльют из котлов и солдаты останутся не солоно хлебавши.
Хотя подготовка в дальнейшем не имела трагических последствий, в данный момент
она была весьма полезна. Теперь, когда дело дошло до раздачи гуляша, послышалась
команда: «По вагонам!» И эшелон повезли дальше, в Мишкольц. Но и в Мишкольце гуляша
не выдавали, так как на другом пути стоял поезд с русскими пленными, а потому солдат не
выпускали из вагонов. Зато им была предоставлена полная свобода предаваться мечтам о
том, что гуляш раздадут в Галиции, когда они вылезут из поезда. Тогда гуляш признают
испорченным, негодным к употреблению и выбросят.
Гуляш отправили в Тисалок, в Зомбор. Солдаты уж совсем отчаялись получить его, как
вдруг поезд остановился в Новом Месте у Шятора, где под котлами снова развели огонь,
гуляш разогрели и, наконец, роздали.
Станция была перегружена. Сначала должны были отправить два поезда с
боеприпасами, за ними — два эшелона артиллерии и поезд с понтонными отрядами. Здесь
скопились, можно сказать, поезда всевозможных частей армии.
За вокзалом гонведы-гусары поймали двух польских евреев, отняли у них корзину с
водкой и, придя в хорошее настроение, вместо платы били их по мордам. Делали они это, по-
видимому, с разрешения начальства, так как рядом стоял их ротмистр и, глядя на эту сцену,
довольно улыбался. Тем временем за складом другие гонведы-гусары залезли под юбки
чернооких дочерей избитых евреев.
На станции стоял также состав, в котором на фронт везли самолёты. На втором пути
ждали отправки вагоны, тоже нагруженные орудиями и самолётами, но уже выбывшими из
строя. Тут были свалены подбитые самолёты и развороченные гаубицы. Всё крепкое и новое
ехало туда, на фронт, остатки же былой славы отправлялись в тыл для ремонта и
реконструкции.
Подпоручик Дуб убеждал солдат, собравшихся около разбитых орудий и самолётов,
что это военные трофеи. Но вдруг он заметил, что неподалёку от него, в центре другой
группы, стоит Швейк и тоже что-то объясняет. Подойдя поближе, подпоручик услышал
рассудительный голос Швейка:
— Что там ни говори, а всё же это трофеи. Оно, конечно, на первый взгляд очень
подозрительно, особливо когда на лафете ты читаешь «k. u. k. Artillerie-Division». 258
Очевидно, дело обстояло так: орудие попало к русским, и нам пришлось его отбивать, а
такие трофеи много ценнее, потому что… Потому что, — вдохновенно воскликнул он,
завидев подпоручика Дуба, — ничего нельзя оставлять в руках неприятеля. Это всё равно как
с Перемышлем или с тем солдатом, у которого во время боя противник вырвал из рук
походную фляжку. Это случилось ещё во времена наполеоновских войн. Ну, солдат ночью
отправился во вражеский лагерь и принёс свою флягу обратно. Да ещё заработал на этом, так
как ночью у неприятеля выдавали водку.
Подпоручик Дуб просипел только:
— Чтобы духу вашего не было! Чтобы я вас здесь больше не видел!
— Слушаюсь, господин лейтенант. — И Швейк пошёл к другим вагонам. Если бы
подпоручик Дуб слышал всё, что сказал Швейк, он вышел бы из себя, хотя это было
совершенно невинное библейское изречение: «Вмале и узрите мя и паки вмале и не узрите
мя».
Подпоручик был настолько глуп, что после ухода Швейка снова обратил внимание
солдат на подбитый австрийский аэроплан, на металлическом колесе которого чётко было
обозначено: «Wiener-Neustadt». 259

258 Императорский и королевский артиллерийский дивизион (нем.)

259 Винер-Нейштадт (нем.)