Page 312 - Похождения бравого солдата Швейка

всяких привилегий. В кухне, однако, ничего не поняли и сочли, что батальонный
историограф остался недоволен предложенным куском, а потому кашевар шепнул ему,
чтобы он пришёл после раздачи обеда, — тогда он, мол, отрежет ему часть от окорока.
У писарей тоже лоснились морды; санитары, казалось, так и пышут благополучием.
Рядом со всей этой благодатью валялись ещё не прибранные остатки недавних боёв.
Повсюду были разбросаны патронные обоймы, пустые жестяные консервные банки, клочья
русских, австрийских и немецких мундиров, части разбитых повозок, длинные
окровавленные ленты марлевых бинтов и вата. В старой сосне у вокзала, от которого
осталась только груда развалин, торчала неразорвавшаяся граната. Везде валялись осколки
снарядов, по-видимому, недалеко находились солдатские могилы, откуда страшно несло
трупным запахом.
Так как здесь проходили и располагались лагерем войска, то повсюду виднелись кучки
человеческого кала международного происхождения — представителей всех народов
Австрии, Германии и России. Испражнения солдат различных национальностей и
вероисповеданий лежали рядом или мирно наслаивались друг на друга безо всяких споров и
раздоров.
Полуразрушенную водонапорную башню, деревянную будку железнодорожного
сторожа и вообще всё, что имело стены, изрешетили ружейные пули. Завершая картину
прелестей войны, неподалёку, из-за холма, поднимались столбы дыма, будто там горела
целая деревня или осуществлялись крупные военные операции. Это жгли холерные и
дизентерийные бараки — на радость господам, принимавшим участие в устройстве этого
госпиталя под протекторатом эрцгерцогини Марии. Господа эти крали и набивали себе
карманы, представляя счета за постройку несуществующих холерных и дизентерийных
бараков.
Ныне одна группа бараков расплачивалась за все остальные, и в смраде горящих
соломенных тюфяков к небесам возносились все хищения, совершённые под
покровительством эрцгерцогини Марии.
На скале за вокзалом германцы поспешили поставить памятник павшим
бранденбуржцам с надписью: «Den Helden von Lupkapass», 278 с большим германским орлом,
вылитым из бронзы, причём в надписи на цоколе отмечалось, что эта эмблема отлита из
русских пушек, отбитых при освобождении Карпат германскими полками.
В этой странной и до тех пор непривычной атмосфере батальон отдыхал после обеда в
вагонах, а капитан Сагнер вместе со своим адъютантом всё ещё не могли с помощью
шифрованных телеграмм договориться с базой бригады о дальнейшем маршруте батальона.
Сообщения были невероятно путанны. Из них можно было заключить единственно, что
им вовсе не следовало ехать на Лупковский перевал, а, добравшись до Нового Места у
Шятора, двигаться в совершенно другом направлении, так как в телеграммах шла речь о
городах Чоп — Унгвар — Киш — Березна — Ужок.
Через десять минут выяснилось, что сидевший в бригаде штабной офицер —
форменный балбес: в батальон пришла шифрованная телеграмма, где он спрашивал, говорит
ли с бригадой восьмой маршевый батальон Семьдесят пятого полка (военный шифр Сз).
Бригадный балбес удивился, получив ответ, что на проводе седьмой маршевый батальон
Девяносто первого полка, и спросил, кто дал им приказ ехать на Мукачево по военной
железной дороге на Стрый, тогда как их маршрут через Лупковский перевал на Санок в
Галицию.
Балбес был потрясён тем, что ему телеграфируют с Лупковского перевала, и послал
шифрованную телеграмму: «Маршрут остаётся без изменения: Лупковский перевал —
Санок, где ждать дальнейших распоряжений».
По возвращении капитана Сагнера в штабном вагоне начинали говорить о явной

278 Героям Лупковского перевала (нем.)