Page 352 - Похождения бравого солдата Швейка

уснул ещё раньше, чем дорога привела к пруду. Швейк приблизился к нему и слегка
коснулся плеча, чего было вполне достаточно, чтобы писарь-фельдфебель свалился со стула
на пол, где и продолжал спокойно спать.
— Извиняюсь, господин писарь! — сказал Швейк, отдал честь и вышел из канцелярии.
Рано утром военно-инженерное управление изменило диспозицию, и было приказано
группу пленных, в которой находился Швейк, отправить прямо в Перемышль для
восстановления железнодорожного пути Перемышль — Любачов.
Всё осталось по-старому. Швейк продолжал свою одиссею среди пленных русских.
Конвойные мадьяры всех и вся быстрым темпом гнали вперёд. В одной деревне на привале
пленные столкнулись с обозным отделением. У повозок стоял офицер и глядел на пленных.
Швейк выскочил из строя, вытянулся перед офицером и крикнул: «Herr Leutnant, ich melde
gehorsam!»
Больше, однако, он сказать ничего не успел, ибо тут же к нему подскочили два солдата-
мадьяра и ударами кулака в спину отбросили обратно к пленным.
Офицер бросил вслед Швейку окурок сигареты, но его быстро поднял другой пленный
и стал докуривать. После этого офицер начал рассказывать стоящему рядом капралу, что в
России есть немцы-колонисты и что они также обязаны воевать.
Затем до самого Перемышля Швейку не представилось подходящего случая
пожаловаться и рассказать, что он, собственно говоря, ординарец одиннадцатой маршевой
роты Девяносто первого полка. Такой случай представился только в Перемышле, когда их
вечером загнали в разрушенный форт во внутренней зоне крепости, где находились
конюшни для лошадей крепостной артиллерии.
В соломенной подстилке на полу кишело столько вшей, что она шевелилась; казалось,
что это не вши, а муравьи, и тащат они материал для постройки своего муравейника.
Пленным роздали тут немного чёрной бурды из чистого цикория и по куску чёрствого
кукурузного хлеба.
Потом их принял майор Вольф, в то время владыка всех пленных, занятых на
восстановительных работах в крепости Перемышль и её окрестностях. Это был весьма
солидный человек. Он держал целый штаб переводчиков, отбиравшихся из пленных
специалистов по строительству соответственно их способностям и полученному
образованию.
Майор Вольф был твёрдо уверен, что пленные русские притворяются дурачками, так
как бывали случаи, когда на его вопрос: «Умеешь ли строить железные дороги?» — все
пленные давали стереотипный ответ: «Ни о чём не знаю, ни о чём таком даже не слыхал, жил
честно-благородно».
Когда пленные были выстроены перед майором Вольфом и перед всем его штабом,
майор Вольф спросил по-немецки, кто из них знает немецкий язык.
Швейк решительно выступил вперёд, вытянулся перед майором, взял под козырёк и
отрапортовал, что говорит по-немецки. Майор Вольф, явно довольный, сразу спросил
Швейка, не инженер ли он.
— Осмелюсь доложить, господин майор, — ответил Швейк, — я не инженер, но
ординарец одиннадцатой маршевой роты Девяносто первого полка. Я попал к нам в плен.
Случилось это, господин майор, вот как…
— Что? — заорал Вольф.
— Осмелюсь доложить, господин майор, случилось это так…
— Вы чех, — не унимался майор Вольф, — вы переоделись в русскую форму?
— Так точно, господин майор, так оно и было, я искренне рад, что господин майор
сразу вошёл в моё положение. Может быть, наши уже сражаются, а я тут безо всякой пользы
могу прогулять всю войну. Разрешите, господин майор, ещё раз объяснить всё по порядку.
— Хватит, — отрубил майор Вольф, призвал двух солдат и приказал им немедленно
отвести этого человека на гауптвахту. Сам же с одним офицером медленно пошёл вслед за
Швейком и, разговаривая на ходу, яростно размахивал руками. В каждой фразе он поминал