Page 88 - Похождения бравого солдата Швейка

ночью. Приведите в порядок квартиру. Последний мой денщик за свою лень отправился
сегодня с маршевой ротой на фронт.
Отдав приказания, касающиеся канарейки и ангорской кошки, он ушёл, не преминув
ещё раз в дверях проронить несколько слов о честности и порядке.
После его ухода Швейк привёл всю квартиру в самый строгий порядок, так что, когда
поручик Лукаш возвратился ночью домой, Швейк с полным правом мог отрапортовать:
— Осмелюсь доложить, господин обер-лейтенант, всё в порядке. Только вот кошка
набезобразничала: сожрала вашу канарейку.
— Как?! — загремел поручик.
— Осмелюсь доложить, господин обер-лейтенант, вот как. Я давно знал, что кошки не
любят канареек и обижают их. Вот я и решил познакомить их поближе и в случае, если бы
эта бестия попыталась выкинуть какую-нибудь штуку, оттрепать её так, чтобы до самой
смерти помнила, как нужно вести себя с канарейками. Я очень люблю животных! Наш
шляпный мастер выучил-таки свою кошку. Сначала она сожрала у него трёх канареек, а
теперь уже ни одной больше не жрёт, и канарейка может на неё хоть садиться. Я тоже хотел
попробовать, вытащил канарейку из клетки и дал её кошке понюхать, а эта уродина, не успел
я опомниться, откусила канарейке голову. Ей-богу, я не ожидал от неё такого хамства! Если
бы это был, скажем, воробей, так я бы ничего не сказал, а то ведь замечательная канареечка,
гарцкая! Да с какой ещё жадностью жрала, вместе с перьями, и ворчала при этом от
удовольствия. У них, у кошек, как говорится, нет никакого музыкального образования, они
бестии не переваривают, когда поёт канарейка, потому что в этом ничего не смыслят… Я
кошку как следует выругал, но, боже меня упаси, пальцем её не тронул, а ждал вас, как вы
это дело решите, что с ней, с этой паршивой уродиной, делать.
Рассказывая об этом, Швейк так простодушно глядел поручику в глаза, что тот,
подступив было к нему с определённым суровым намерением, отошёл, сел в кресло и
спросил:
— Послушайте, Швейк, вы на самом деле такой олух царя небесного?
— Так точно, господин обер-лейтенант, — торжественно ответил Швейк. — Мне с
малых лет не везёт. Я всегда хочу поправить дело, чтобы всё вышло по-хорошему, и никогда
ничего из этого не получается, кроме неприятностей и для меня и для других. Я только хотел
их обеих познакомить, чтобы привыкли друг к другу. Разве я виноват, что она сожрала
канарейку и всё знакомство на этом оборвалось! Несколько лет назад в гостинице «У
Штупартов» кошка сожрала даже попугая за то, что тот её передразнивал и мяукал по-
кошачьи… И живучи же эти кошки! Если прикажете, господин обер-лейтенант, чтобы я её
прикончил, так придётся прихлопнуть её дверью, иначе ничего не получится.
И Швейк с самым невинным видом и милой, добродушной улыбкой стал излагать
поручику, каким способом казнят кошек. Его рассказ, наверное, довёл бы до сумасшедшего
дома всё общество покровительства животных.
Швейк проявил такие познания, что поручик Лукаш, забыв гнев, спросил его:
— Вы умеете обращаться с животными? Любите их?
— Больше всего я люблю собак, — сказал Швейк, — потому что это очень доходное
дело для того, кто умеет ими торговать. Но у меня дело не пошло, так как я всегда был
слишком честен, хотя всё равно покупатели являлись ко мне с претензиями, дескать, почему
я им продал дохлятину вместо здоровой породистой собаки. Как будто бы все собаки
должны быть породистыми и здоровыми! Так нет же, каждому подавай родословную, вот и
приходилось печатать эти родословные и из какой-нибудь коширжской дворняжки,
родившейся на кирпичном заводе, делать самого чистокровного дворянина из баварской
псарни Армина фон Баргейма. Но покупатели оставались очень довольны, думая, что
приобрели чистокровную собаку. Им можно было всучить вршовицкого шпица вместо
таксы, а они только удивлялись, почему у такого редкого пса, из самой Германии, шерсть
мохнатая, а ноги не кривые. Так делается на всех крупных псарнях. Вам бы, господин обер-
лейтенант, только поглядеть на все мошенничества, которые там проделываются с