Page 60 - Сказки об Италии

его надобно перенести в церковь св. Терезы.
Дети бросаются вслед за ними, узкая улица проглатывает их темные фигурки, и
несколько минут — площадь почти пуста, только около храма на лестнице тесно стоит толпа
людей, ожидая процессию, да тени облаков тепло и безмолвно скользят по стенам зданий и
по головам людей, словно лаская их.
Вздыхает море. Во тьме, над перешейком острова, рисуется пиния, как огромная ваза
на тонкой ножке. Ослепительно сверкает Сириус, туча с Монте-Соляро сползла, ясно виден
сиротливый маленький монастырь над обрывом горы и одинокое дерево перед ним, как на
страже.
Из арки улицы, как из трубы, светлыми ручьями радостно льются песни пастухов; без
шляп, горбоносые и в своих плащах похожие на огромных птиц, они идут играя, окруженные
толпою детей с фонарями на высоких древках, десятки огней качаются в воздухе, освещая
маленькую круглую фигурку старика Паолино, его серебряную голову, ясли в его руках и в
яслях, полных цветами, — розовое тело Младенца, с улыбкою поднявшего вверх
благословляющие ручки.
Старик смотрит на эту куколку из терракоты с таким умилением, как будто она для
него — живая, дышит и обещает с восходом солнца утвердить «на земле мир и в человецех
благоволение».
Со всех сторон к яслям наклоняются седые обнаженные головы, суровые лица, всюду
блестят ласковые глаза. Вспыхнули бенгальские огни, всё темное исчезло с площади — как
будто неожиданно, наступил рассвет. Дети поют, кричат, смеются, на лицах взрослых —
милые улыбки, можно думать, что они тоже хотели бы прыгать и шуметь, но — боятся
потерять в глазах детей свое значение людей серьезных.
Над толпою золотыми мотыльками трепещут желтые огни свеч, выше, в темно-синем
небе разноцветно горят звезды; из другой улицы выливается еще процессия — это девочки
со статуей мадонны, и — еще музыка, огни, веселые крики, детский смех, — всей душою
чувствуешь рождение праздника.
Младенца несут в старую церковку, в ней — по ветхости ее — давно не служат, и
целый год она стоит пустая, но сегодня ее древние стены украшены цветами, листьями
пальм, золотом лимонов, мандарин, и вся она занята искусно сделанной картиной Рождества
Христова.
Из больших кусков пробки построены горы, пещеры, Вифлеем и причудливые замки на
вершинах гор; змеею вьется дорога по склонам; на полянах — стада овец и коз; сверкают
водопады из стекла; группы пастухов смотрят в небо, где пылает золотая звезда, летят
ангелы, указывая одною рукой на путеводную звезду, а другой — в пещеру, где приютились
богоматерь, Иосиф и лежит Младенец, подняв руки в небеса. Идет пестрый, нарядный
караван волхвов и царей, над ним, на серебряных нитях, качаются ангелы с ветвями пальм и
розами в руках. Длиннобородые маги на верблюдах, одетые в яркие шелка, белокурые
короли, верхом на лошадях, в роскошных локонах и в парче, кудрявые черные нумидийцы,
арабы и евреи и еще какие-то яркие, фантастически одетые фигурки из терракоты — их
сотни в этой картине.
А вокруг яслей — арабы в белых бурнусах уже успели открыть лавочки и продают
оружие, шёлк, сласти, сделанные из воска, тут же какие-то неизвестной нации люди торгуют
вином, женщины, с кувшинами на плечах, идут к источнику за водою, крестьянин ведет осла,
нагруженного хворостом, вокруг Младенца — толпа коленопреклоненных людей, и всюду
играют дети.
Всё это сделано, одето, раскрашено и размещено умело и искусно, и кажется, что всё
живет и шумит.
Дети стоят перед картиной, уже виденной ими в прошлом году, внимательно
осматривают ее, и зоркие, памятливые глазенки тотчас же ловят то новое, что добавлено на
этот раз. Делятся открытиями, спорят, смеются, кричат, а в углу стоят те, кто сделал эту
красивую вещь, и — не без удовольствия прислушиваются к похвалам юных ценителей.