Page 126 - Мертвые души

“Подлец!” подумал сам в себе Чичиков.

“А как дорого продали?” спросил председатель.

“А ни по чем”, сказал Собакевич: “даром, можно сказать, продал, и по пятисот на душу
не придет”.

“Но как же вы, позвольте вас спросить, Павел Иванович, их покупаете без земли”, сказал
председатель: “разве на вывод?”

“Да, на вывод”, отвечал Чичиков.

Председатель поинтересовался знать, в достаточном ли количестве имеется у него для
этого земли. Чичиков отвечал, что и земли имеется в достаточном количестве. “А в какой
губернии?” Герой наш назвал и губернию: именно в Херсонской губернии. “О, там славные
земли”, отвечал председатель и отозвался с большою похвалою о тамошних хлебах и
сенокосах, а к герою нашему получил еще большее уважение, и не мог не сознаться
внутренне, что он человек и степенный и благоразумный вместе. [получил еще большее
уважение и, придвинувши к нему кресла, начал глядеть ему в лицо и рассматривать с большим
удовольствием его совершенно круглый подбородок, и нос, и рот, и щеки, как будто бы
открыл в нем кое-что такое, которого прежде не знал вовсе] Но когда Чичиков, вынувши тут
же бумаги, просил о скреплении купчих и показал реестры купленных крестьян у Плюшкина,
Манилова и Коробочки, чту всего простиралось со всеми утайками цены для избежания
пошлин почти на сто[почти до полтораста] тысяч рублей, то председатель получил к нему
такое чувство даже смешанное с некоторою робостью, которое он и сам не мог изъяснить себе:
стал бранить неудобство казенных стульев и сквозной ветер, проходивший, по мнению его, по
комнате, и хотел даже усадить его за зерцало, от чего последний очень скромно уклонился,
сказавши, что никак не осмелится занять место, уже самим начальством предназначенное
избранному, которое чрез то уже некоторым образом и священно. [Вместо “получил ~
священно”: получил эдакую к нему симпатию, даже неизъяснимую для самого себя, что
пожимал то и дело его руки, то одну, то другую] В ту ж минуту, отворивши дверь в
канцелярскую комнату, которая показалась похожею на внутренность пчелиного улья дал
приказание одному из чиновников, чтобы всё было сделано, вписано, списано, переписано,
помечено, замечено, перемечено и в книгу внесено, так что героям нашим оставалось только
приложить руки. Все бывающие в подобных случаях затруднения были устранены: набрались
недостававшие свидетели, послали тут же сейчас за поверенным Коробочки — протопопа
отца Петра сыном и привели не только его, но даже и самого протопопа подписали,
расписались, засвидетельствовали, приложили печати, [“послали ~ печати” вписано. ] —
словом, всё было готово в минуту, и за всё это пришлось Чичикову заплатить безделицу.

Так уже изстари всегда водилось на свете. [Так уже устроено на свете. ] Богатому ничего
не нужно платить, нужно только быть богату. Ему и место дадут славное, и в ход пустят, и
деньги останутся в шкатулке; платит только тот, которому нечем платить.

В продолжении этого процесса, который весь совершился с небольшим в полчаса,
Собакевич улучил время спросить на ухо у Чичикова: “Почем купили душу у Плюшкина? [Я
никому не скажу]”.

Чичикову хотелось бы[Чичикову хотелось бы в это время] даже трепнуть рукой его по
носу, но удовольствовался тем, что внутренне приголубил его чем-то в роде собачьего сына и
прошептал ему на ухо довольно сухо: “Вдесятеро дешевле, чем у вас”. А потом с своей