Page 144 - Мертвые души

нашего героя. Он старался, впрочем, приободриться, приподымать даже довольно свободно и
открыто голову, как будто бы мертвые души и болтанье Ноздрева не значило ему ничего; но
всё, однако же, в приемах его уже не было той свободы и тех грасов, которые он приобрел
заблаговременно у себя в комнате. Он пробовал несколько раз пришаркнуть ногою
по-прежнему и подойти с приятностию, но оно вышло на этот раз несколько холодно и даже
совершенно без приятности. ] Он всячески старался себя рассеять: попробовал сесть в вист, но
и тут дело шло не очень удачно: два раза он пошел в чужую масть и, позабыв, что по третьей
не бьют, размахнулся со всей руки и хватил сдуру свою же. Председатель никак не мог понять,
как Павел Иванович, так хорошо и, можно сказать, тонко разумевший игру, мог сделать
подобные ошибки и подвел даже под обух[и мог таким образом подвести под обух] его
пикового короля, на которого он, по собственному его выражению, надеялся как на бога.
Конечно, почтмейстер и председатель, и начальник полиции, как водится, подшучивали над
нашим героем, что уж не влюблен ли он, и что мы знаем, дескать, что у Павла Ивановича
сердечишко прихрамывает, знаем, кем и подстрелено, но всё это никак его не утешало, как он
ни пробовал[его не утешало, хотя он пробовал] на это усмехаться и отшучиваться. За ужином
тоже он никак не мог развязаться, несмотря на то, что общество было приятное, [За ужином
тоже, хотя общество было хорошее, ибо; а. За ужином тоже он не мог никак развязаться, хотя
общество на том конце стола, где он сидел, было очень приятное] Ноздрева уже давно вывели,
ибо сами дамы заметили, что поведение его чересчур становилось скандальозно: [потому что
даже сами дамы, наконец, заметили, что поведение его чересчур скандальозно] посреди
котильона он сел на пол и стал хватать за полы танцующих, что уж было ни на что не похоже,
по выражению дам. Ужин был очень весел. Все лица, мелькавшие перед тройными
подсвечниками, цветами, конфектами и бутылками, были озарены довольною
непринужденностью. Офицеры, дамы, фрачники, всё сделалось любезно, даже до
приторности. Мужчины вскакивали со стульев и бежали отнимать у слуг блюда, чтобы
предложить их <с> необыкновенною ловкостью дамам. Один полковник подал даме тарелку с
соусом на обнаженной шпаге. Мужчины почтенных лет, между которыми сидел Чичиков,
спорили громко, заедая дельное слово рыбой или аппетитно приготовленной говядиной, и
спорили о тех предметах, в которых он доселе всегда принимал участие. Но он был похож
<на> какого-то человека, уставшего или разбитого дальнею дорогою, даже не дождался он
ужина и уехал к себе несравненно раньше, чем имел обыкновение уезжать.

Там, в этой комнатке, так знакомой читателю, [Вместо “за полы танцующих ~
читателю”: за платье танцевавших дам. Но, несмотря на приятное общество, Чичиков в силу
высидел за столом и тотчас после ужина уехал домой. Селифану, который полез было к
сапогам его, чтобы скинуть их, он сказал дурака и выслал вон. ] положение мыслей и духа его
было так же неспокойно, как неспокойны те кресла, в которых он сидел. Взглянувши, как
говорится, оком благоразумия на свое положение, он видел, что всё это вздор, глупое[что
глупое] слово ничего не значит, дело же по милости божией обделано как следует; но худо,
что дамы были довольны. Это его огорчило, тем более что, разобравши дело, он увидел, что
был причиною отчасти сам. На себя, однако ж, он не рассердился и в том отношении, конечно,
был [несколько] отчасти прав, [ибо] все мы имеем маленькую слабость немножко пощадить
себя, а постараемся лучше приискать какого-нибудь ближнего, на ком бы выместить свою
досаду, например, на слуге, или на чиновнике нам подведомственном, который в пору
подвернулся, [или] на жене, или, наконец, на стуле, который швырнется, чорт знает куды, к
самым дверям, так что отлетит от него ручка и спинка. Так и Чичиков скоро нашел ближнего,
который потащил, [наконец] на плечах своих всё, что только могла внушить ему досада.
Ближний этот был Ноздрев, и, нечего сказать, он был так отделан со всех боков и сторон, как
разве отделает только ямщика или кого другого какой-нибудь езжалый опытный капитан,
который сверх многих выражений, сделавшихся классическими, [Вместо “дело же ~
классическими”: что если бы и поверил кто-нибудь ему, то и тогда ничего, потому что, по
милости божьей, дело уж, кажется, обделано хорошо. Худо только, что дамы были отчего-то