Page 151 - Мертвые души

“Ах, боже мой! Что ж я так сижу перед вами! Вот хорошо! Ведь вы не знаете, [жизнь
моя] Анна Григорьевна, с чем я приехала к вам”, вскричала просто приятная дама вся в
волненьи;[Вместо “Что ж я ~ в волнении”: Я приехала именно с тем, чтобы вам рассказать”, —
вскрикнула вдруг почтенная чиновница, встревожившись необыкновенным образом] дыхание
ее сперлось и слова как ястребы готовы были пуститься в погоню одно за другим, и только
нужно было до такой степени быть безжалостною, как дама приятная во всех отношениях, [и
только нужно было так быть безжалостною, как тоже почтенная чиновница] чтобы решиться
остановить ее.

“Как вы ни выхваляйте и ни превозносите его”, говорила она с довольно сильными
движеньями головы и живостью, [“его ~ живостью” вписано. ] “а я скажу прямо, и ему даже в
глаза скажу это, что он человек негодный, мерзкий человек, не знающий ни обращения, ни
приличия… гадкой человек”.[“гадкой человек” вписано. ]

“Да послушайте только, что я открою…” говорила просто приятная дама, от нетерпения
едва могшая сидеть на месте, хотя всякое волнение было для ней вредно: она была
нервическая дама.

Но во всех отношениях приятная дама была просто бесчеловечна, она решилась даже и
тут прервать[“Да послушайте, Анна Григорьевна, ведь, я с тем, чтобы вам открыть”, говорила
почтенная дама, от избытка нетерпения, пришедшая в то положение, которое называется
неусидением на месте, что было для нее, впрочем, вредно, ибо она была совершенно
нервическая дама. Но тоже почтенная чиновница была безжалостна до бесчеловечья и
решилась даже и тут прервать] ее, продолжая с прежнею силой и негодованием: “Распустили
слухи, что он хорош, а он на урода даже не похож. Бог знает, что такое: [Вместо “а он ~ что
такое”: а он просто даже урод] толст, как шкаф, нос — картофель…”

“Позвольте же, позвольте же[Позвольте, позвольте же] только рассказать мне…
Душенька, Анна Григорьевна, позвольте рассказать. Ведь это история, понимаете ли: история,
сконапель истоар, говорила бедная приятная дама[Вместо “Душенька ~ приятная дама”: Ах,
Анна Григорьевна, какие вы, вы увидите сами, какая история”, говорила бедная почтенная
дама] с выражением почти отчаяния и совершенно умоляющим голосом. Не мешает заметить,
что почти половина разговора между дамами происходила на французском языке. Но как ни
исполнен автор благоговения к тем спасительным пользам, которые приносит французской
язык России, как ни исполнен [тоже] благоговения к похвальному обычаю нашего высшего
общества, изъясняющегося на нем во все часы дня, конечно, из глубокого чувства любви к
отчизне, но при всем том никак не решается впустить фразу какого бы ни было чуждого языка
в сию русскую свою поэму. Итак, станем продолжать по-русски. [“Не мешает ~ по-русски”
вписано. ]

“Что ж за история?” наконец сказала тоже почтенная[“тоже почтенная” осталось
неисправленным. ] дама.

“Ах, милая моя, ах жизнь моя. Если бы когда-либо воображение человеческое могло себе
представить то положение, в котором я находилась, как я перетревожилась вся. Вот уж точно
происшествие, которого нельзя пером опис<ать>. Вообразите: протопопша, протопопша, отца
Петра жена, приходит ко мне, и что б вы думали?[“Что же это за история?” наконец сказала
тоже почтенная дама.

“Ах, боже мой, Анна Григорьевна, если бы вы только знали, как я перетревожилась
сегодня поутру. Уж вот, точно раскрытие, превосходящее всякое описание. Вообразите: