Page 166 - Мертвые души

Понатолкался было насчет квартиры, только всё это кусается страшно: гардины, шторы,
понимаете, ковры, Персия такая — ну просто, [Понатолкался было там, где попроще, чтобы,
понимаете, нет ли эдакой какой квартирки — только всё это кусается, так сказать, страшно:
зеркала, можете себе представить, вдвое выше росту человечья, ковры — Персия такая
словом, сударь мой, ] идешь т. е. по улице, а уж нос твой так вот и слышит, что пахнет
тысячами. А у моего капитана Копейкина весь ассигнационный банк, понимаете, состоит из
каких-нибудь четырех синюх. [А у моего капитана Копейкина всего капиталу какие-нибудь
четыре синюхи, понимаете. ] Ну как-то там приютился в Ревельском трактире за рубль в
сутки; обед — щи эдакие, кусок[обед там: какие-нибудь эдакие щи, да кусок] битой говядины.
Ну, заживаться, видит, нечего, [Ну, заживаться нечего] на другой же день решился итти к
министру. [итти к министру и просить лично] А государя, нужно вам знать, в то время [можете
представить себе] еще не было в столице. Войска, [понимаете] можете себе представить, еще
не возвращались из-за границы. Копейкин мой еще с утра поскреб кое-как левой рукой бороду
— платить цирюльнику, [понимаете] всё это составит в некотором роде счет, — натянул
мундиришку свою, на деревяжке[Войска-то, знаете, и там всё прочее — это было еще в
Париже. Копейкин мой чуть утро, присел, поскреб там эдак как-нибудь, понимаете, себе
бороду, как мог, левою рукою, царапнул щеткою мундир и на костылях как был или на
деревяжке] отправился, можете вообразить себе, к министру. Расспросил у будошника
квартиру. “Вот”, говорит, указал ему дом[Расспросил квартиру. Дом там какой-нибудь
эдакой] на Дворцовой набережной — избенка, понимаете, мужичья. Стеклыща в окнах,
можете себе представить, [двух] полторасаженные зеркала, бронзы, галантереи
металлические. [Стеклыща там в окнах, можете себе представить, оттопырились, всё это
цельное, галантереи да бронзы. ] Какая-нибудь ручка у дверей, что нужно забежать прежде в
мелочную лавочку, да купить на грош мыла, да прежде часа два тереть руки, да потом уже
разве решишься ухватиться за нее [рукою]. Гебены, лаки везде, сударь мой. Ну, в некотором
роде, так сказать, просто ума помраченье. [разве решишься взяться за эту ручку. Гебены, лаки,
можете вообразить себе, чорт возьми всё это такое; солнцы такие, сударь ты мой, что, просто,
вот как сова т. е. похлопывает глазами. ] Один щвейцар уже смотрит генералиссимусом:
вызолоченная булава, в лице графская физиогномия, как откормленный[Вместо “Один ~
откормленный”: Швейцар это, чорт побери, генералиссимус какой-нибудь, булава-то у него
вызолоченная, в добрый арбуз величиною. Физиономия эдакая графская как откормленный а.
Швейцар это, чорт побери, генералиссимус какой-нибудь, булава-то у него вызолоченная, в
добрый арбуз величиною, в физиономии у него идет целый граф, просто <?> откормленный]
жирный мопс какой-нибудь, батистовые воротнички канальство… Копейкин мой встащился
кое-как, можете вообразить себе, с своею деревяжкою в приемную, прижался[прижался,
знаете] кое-как в уголку; чтобы не толкнуть локтем, можете себе представить, какую-нибудь
Америку или Индию, раззолоченную, понимаете, фарфоровую вазу [какую-нибудь]. Ну,
можете представить сами, что он настоялся там вдоволь, [Над строкой надписано
карандашом: разумеется, что он там настоялся некоторым образом вдоволь] потому что
пришел в такое время, когда министр, в некотором роде, едва поднялся, так сказать, с постели,
и камердинер может быть поднес ему какую-нибудь серебряную лоханку для разных,
понимаете, умываний эдаких. [чтобы не толкнуть как-нибудь локтем какую-нибудь там
Америку или Индию, эдакую, понимаете, раззолоченную фарфоровую вазу. Ну, он настоялся
там себе вдоволь, потому что, может быть, пришел в такое время, что министр, можете
представить себе, едва поднялся с постели, и камердинер еще, может быть, поднес только ему
какую-нибудь серебряную лоханку. ] Ждет мой Копейкин часа четыре, [Над строкой
надписано карандашом: два] как вот входит, наконец, адъютант или там другой, понимаете,
чиновник: “Министр”, говорит, “сейчас выйдет в приемную”. А в приемной уж, понимаете,
народу [битком набито] бездна, как бобов на тарелке, пятиклассные, а кое-где торчат даже и
толстые золотые макароны, видны и эполеты. Генералитет. Наконец, министр выходит. Ну,
подошел к одному, к другому: [как вот адъютант министра говорит: “Сейчас министр выйдет в
приемную”, а в приемной уж народу: и пятиклассные, а у иных, понимаете, и эполеты с