Page 225 - Мертвые души

“Так что ж он <об> Чичикове говорит?” сказал п<редседатель>.

“Что говорит? Бабами назвал всех, обругал [всех] дураками [и сплетниками]”.

Председатель задумался. В это время подъехали третьи дрожки; на них сидел
вице-губернатор.

“Господа, я должен вас известить, что нужно быть осторожну. Говорят, действительно в
нашу губернию назначается генерал-губернатор”. И председатель и прокурор разинули рот.
Председатель подумал про себя: “Вот кстати приедет на расхлебки. Заварили суп такой, что
чорт и вкус в нем какой отыщет. Увидит, какая бестолочь в городе”.

“Одно за другим”, подумал огорченный прокурор. [Вместо: “Господа! ~ подумал
огорченный прокурор”: “Господа, я должен вас известить, что [получено] губернатор получил
отношенье из соседственной губернии, уведомляющее, что появился делатель фальшивых
ассигнаций. Нужно быть осторожну”. — “Ну, если это Чичиков”, подумал вдруг председатель,
но замолчал [сделать догадку при кучерах]. — “Но известно. Оно бы в другое время ничего,
но”, сказал, “говорят, действительно в нашу губернию назначается генерал-губернатор, а
потому теперь…” — “Вправду?” сказал председатель и подумал про себя: “Ну что ж, как раз
кстати. Тут заварилась в городе кутерьма и бестолочь. Одурели и без того все в городе”.
Огорченный прокурор даже и не слышал этого. ]

“Не знаете о том ничего, кто назначен в генерал-губернаторы, какого нрава, какого
свойства?”

“Ничего еще неизвестно”, сказал <вице-губернатор>.

В это время подъехал на дрожках почтмейстер.

“Господа, могу вас поздравить с [новым] генерал-губернатором”.

“Слышали, да ведь еще неизвестно”, сказал вице-губернатор. [Вместо “Слышали ~
вице-губернатор”: “Узнали, да не знаем еще к<то?>”]

“Известно даже и кто”, сказал почтмейстер: “князь Однозоровский-Чементинский”.

“Что ж говорят?”

“Строжайший человек, судырь мой”, сказал почтмейстер. “Дальновиднейший и
крутейшего нрава. Был он прежде в каком-то эдаком, понимаете, казенном большом
построении. Завелись там кое-какие грехи. Всех, судырь, распушил, стер в прах, так что,
понимаете, и подметать было нечего”.

“А здесь в городе <нет> никакой надобности строгих мер”.[“Всех, судырь, распушил,
растрепал, как говор<ят>, так что…” — “Что вы”, сказал [представитель] вице-губернатор,
который сам был наклонностей мирных и не понимал никакой надобности строгих мер. ]

“Палата, судырь мой, сведений; человек размера, понимаете колоссального!” продолжал
почтмейстер. “Случилось один раз…”

“Однако ж”, сказал почтмейстер: “мы говорим на улице, при кучерах. Лучше ж заедем”.