Page 236 - Мертвые души

ни было [огромный] город, хотя даже в столицы, не бывает блестящ. Сначала всё как-то серо,
однообразно и мелко; тянутся какие-то стены, кузницы, [мелко. Заборы, стены, кузницы]
какие-нибудь [фабрики] заводы, закопченные дымом, а уже после[а потом уже] выглянут углы
шестиэтажных домов, магазины, вывески, [Далее было: широкие улицы] выглянут громадные
улицы с городским блеском, шумом и громом, и все дива, произведенные мыслью и руками
человека, монументы и все

К ГЛАВЕ XI

Здесь герой наш начал думать сурьезно о том, чтобы, подобно всякому благоразумному
человеку, извлечь, наконец, как говорят, выгоду из службы, и посредством разных
увлекательных[разных приятных манеров и] преимуществ своей наружности и обхождения
или чего другого, наверное нельзя сказать, но это знает лучше всякой находящийся на службе,
дело только в том, что, наконец, ему удалось получить то, что называют местечко наживное.
[Далее начато: Вероятно радость его значительно] Нельзя скрыть [при этом], что он ощутил
при получении его такую сердечную радость, что от удовольствия посмеивался [наедине] и
тогда уже начал рассматривать в зеркало довольно часто свою наружность. Но радость его
уменьшилась, когда правительство приняло чрезвычайно строгие меры против всяких
взятков, но так как русской человек сметлив и тут-то именно[и тут-то наконец] и показывает
изобретательность, когда его хорошенько прижмут, то в скором времени и герой наш[Далее
начато: а. опять начал; б. умел] так умел найтись, что из этого извлек даже выгоду, и
внутренне стал благодарить бога, что преследуют. Если являлся к нему проситель, то он
принимал его так вежливо, с такими приятными, обворожительными манерами, [Далее
начато: и если] уверял, что всё будет сделано, чтобы он не беспокоился ни о чем, и если тот
заикался о какой-либо благодарности, то он[Далее начато: изъявлял даже очень] обеими
руками изъявлял даже с криками совершенное отрицание: помилуйте, как можно. [Далее
начато: Нет, мы знаем свою] Неужели вы думаете, [чтобы я стал брать взятки, ] чтобы иметь в
виду [благодарность или] корысть. Нет, сделайте милость, ничего, ничего не хочу. Это наш
долг, наша обязанность. Будьте покойны совершенно: [Далее начато: завтра же] всё это будет
сделано самым скорейшим образом. Завтра же поутру вы получите известие. Позвольте узнать
вашу квартиру, вам и беспокоиться нечего: всё это будет вам принесено на дом. Так что
проситель, [решите<льно>] очарованный такими приятными поступками и учтивым
обхождением, [“и учтивым обхождением” вписано. ] возвращался домой чуть не в восторге,
приговаривая: “Вот, наконец, случился таков, каких[таков, как должен быть, вот именно
каких] бы надобно. Как приятно встретить такого благородного и бескорыстного человека”.
Только ожидает он на другой день, не приносят никакого к нему на дом. Ну, сегодня, верно,
занят, что-нибудь, верно, помешало. На другой день — нет известия, на третий — тоже.
Проситель решается итти сам в канцелярию; расспрашивает писарей и разную мелюзгу и
узнает, что еще не начиналось. Он к начальнику. “Ах, извините”, говаривал Чичиков, весьма
приятно и дружественно схватив за руки просителя: “у нас было столько дел. Но будьте
покойны совершенно, завтра же будет сделано всё, ожидайте, к вам на дом всё это принесут и
не беспокойтесь ни о чем”. И всё это выражалось с такими обворожительными движениями.
[обворожительными поступками. ] Если при этом распахивалась как-нибудь пола его халата,
то рука его в ту же минуту закутывала <?> и придерживала эту полу. Словом, всё[Вместо
“Словом, всё”: Так всё] это пристойно. А между тем проситель у себя на дому ждет день,
другой, [Далее начато: не приносят никакого] известия никакого не приносится на дом. Он
берется, наконец, за ум: “да нет ли чего-нибудь здесь?” расспрашивать того-другого.
“Писарям, говорят, нужно дать”. — “Помилуйте, я готов. Из этаких пустяков, да почему ж не
дать четвертак-другой”. — “Нет, не четвертак, а двадцатипятирублевую”, — отвечают. —
“Как двадцати<пяти>рублевую писарям, ведь тут всего писанья три строки”. — “Да
писарям-то, — отвечают, — и будет четвертак, а остальное пойдет начальнику”. — “Эх, —
говорит проситель, полезши рукою к себе в затылок и давши себе от души- дурака, — так