Page 242 - Мертвые души
P. 242
Иной бы, может быть, и не так глубоко запустил руку[Далее начато: да мысль] если бы не
вопрос, который, бог знает почему, но приходит сам собою: Что скажут дети? И будущий
родоначальник, [а. И почтенный будущий родоначальник неутомимо работает направо,
налево; б. И почтенный будущий родоначальник, поймав, как рыболов ловит направо и
налево, всё, что можно только поймать руками. ] как осторожный кот, покося только один глаз
назад, не глядит ли из угла хозяин, хватает поспешно, что[Далее начато: ни попало: масло] на
столе поближе: масло ли, свечи ли, канарейка ли попалась под лапу, [свечи и птичку
какую-нибудь схватит лапою] словом, не пропускает ничего. [В конце страницы текст: Тут
герой наш, конечно, [пропустил] выпустил из виду кое-какие уроки, которые потерпел при
этом разе Ну, да у нас, впрочем, составилось мнение, что Этот текст отмечен знаком (X), но
куда эта вставка, не ясно. ]
К ГЛАВЕ XI
Перекрестясь и благословясь[Далее начато: герой наш] по русскому обычаю, герой наш
принялся очень ревностно за исполнение задуманного им: под видом избрания места для
жительства и для собственного удовольствия и для разных других предлогов, как читатель
потом увидит, он[Далее начато: вознамерился] предпринял заглянуть в те другие углы
обширного нашего государства, и преимущественно в такие углы, которые[Далее начато:
вследствие] особенно более других пострадали от каких-либо несчастных случаев, неурожаев,
смертностей и прочего, словом, где бы можно было и удобнее и подешевле накупить
потребного народу. Он никак не адресовался наобум ко всякому помещику, а напротив,
избирал по своему вкусу таких, с которыми бы можно было делать и которых он уже[Далее
начато: совершенно] сколько-нибудь узнал. Итак, читатели никак не должны негодовать на
автора, [не должны сердиться на автора] если лица и характеры, [Далее начато: с которыми он
должен] доселе явившиеся[доселе являвшиеся] в нашей повести, не пришлись[не придутся] по
их вкусу. Автор здесь совершенно не виноват ни телом, ни душою. Виноват Чичиков. В начале
этом по крайней мере ясно видны приступ и начало, и первые покупки читатели уже видели;
как пойдет дело далее и какие будут удачи потом, увидят. [Вместо “В начале ~ увидят”: Как
сделан был приступ ~ уже видели, что будет потом увидят. ] Еще много пути предстоит
сделать всему нашему походному экипажу, состоящему из господина средних лет, брички, в
какой ездят холостяки, лакея Петрушки и кучера Селифана с подведомственной ему тройкой:
фаворита гнедого, почти бесхарактерного пристяжного, подлеца серого. [Селифана и тройки
четвероногих благородных животных, наших знакомцев: подлеца серого, фаворита гнедого и
тоже порядочного пристяжного коня] Итак, вот весь герой на лицо таков, каков он есть.
Потребуют, может быть, заключительного определения[заключительного изъяснения]
одною чертою, кто он, дескать, в отношении[а. чертою всего героя, характеризующую кто он;
б. чертою в нашем герое кто он таков в отношении] качеств нравственных. Что он не герой,
исполненный всех совершенств и добродетелей, — это видно и так. Кто же он? Подлец?
Почему ж подлец? Зачем же быть так строгу. Подлецов теперь у нас нет: есть люди приятные,
благонамеренные, а таких, которые бы на всеобщий позор выставили свою физиономию под
публичную оплеуху, отыщется, может быть, всего на все разве каких-нибудь два-три
человека, [оплеуху, если отыщется, то разве каких-нибудь два-три человека всего на все] да и
те уж говорят о добродетели. [Далее начато: и <1 нрзб.> печатают пожалуй даже об этом]
Справедливее, я полагаю, назвать нашего героя прожектер. [Далее начато: Всякой] Конечно,
прожект, может быть, не очень чист и весьма многим не понравится, что он составляет главное
в нашем герое. Что ж делать? Зато есть много других качеств в нашем герое: опрятность,
чистота, приятность в обращении и поступках, завидная ровность в характере. [На полях
страницы запись: изобретенных весьма недурно предлогов] А что, конечно, есть в нем одна
преобладающая страсть над всеми прочими, то здесь ничего нет удивительного: у всякого из
нас есть какая-нибудь страсть, к которой мы влечемся почти безумно и слепо и жертвуем для