Page 29 - Мертвые души

“Да уж, конечно: купчая должна быть на счет покупщика”, сказал Собакевич,
смекнувший между тем, что покупщик без сомнения должен был иметь какую-нибудь
выгоду” решаясь на такое приобретение.

“Извольте, я вам продам и, как с человека знакомого, я с вас, пожалуй, возьму недорого”.

“Чорт бы тебя побрал”, подумал Чичиков про себя: “со всего хочет содрать плеву! А по
скольку вы бы взяли?” сказал он вслух.

“Чтобы не запрашивать с вас лишнего и напрасно не торговаться с вами, по сту рублей за
штуку!” сказал Собакевич.

“По скольку вы изволили сказать?” произнес Чичиков, подумавший, что он ослышался.

“По сту рублей за штуку”, сказал Собакевич: [Далее начато: “Впрочем] “Пожалуй, я вам
даже сделаю то уважение, что возьму серебром вместо ассигнаций”.

“Как же…” сказал Чичиков, несколько смутившись, и остановился. “Я полагаю,
впрочем, что[Далее было: продолжал он] вам угодно было пошутить. Я не могу поверить,
чтобы вы стали продавать, да еще и дорожиться”.[Далее начато: за такую вещь, которая…”]

“Какая ж тут дороговизна?” прервал Собакевич.

“Помилуйте, как же можно запросить вдруг такую сумму”.[Далее начато: Я
признаюсь…]

“Сумма умеренная”, сказал Собакевич. “А по скольку вы хотели дать?”

“Я признаюсь”, говорил Чичиков: “зная, что это вещь вовсе вышедшая из всякого
употребления, никак не полагал, чтобы вы могли извлекать из нее какой-нибудь интерес, и в
случае, если бы вы уже не захотели быть так ко мне добры и решились попользоваться
профитом, — я предполагал, что по осьми гривен на душу очень достаточная цена”.

“Как! по двухгривенному за душу!” вскричал Собакевич.

“Да. Я полагаю, что это весьма достаточная цена”, сказал Чичиков.

“Ведь я вам продаю не лапти”, сказал Собакевич.

“Однако ж, позвольте и мне тоже сказать”, произнес Чичиков. “Рассмотрите и мое
положение: с какой стати я буду платить за людей уже не существующих, которые мне
принесут только расход и разорение”.

“Так вы думаете, что я вам продам по двухгривенному ревижскую душу?”

“Помилуйте, какая ж она ревижская, она только на бумаге стоит ревижскою. Она в
разоренье вам… Впрочем, чтобы с вами не спорить, даю по полтора рубли и больше, право, не
могу ничего прибавить”.[Далее было:

“Ой, дадите больше”, сказал Собакевич.