Page 55 - Мертвые души

где совершенно густою черною [кучей], в других в рассыпку и не столько для того, чтобы
[поесть] наесться, но насыщенные богатым летом, и без того на всяком шагу представляющим
им лакомые блюда, как чтобы показать себя, пройти взад и вперед по сахарной куче, потереть
одну о другую тонкие<?> задние или передние лапки, а иногда ими обеими повернуться и
опять улететь и опять прилететь с новым докучливым эскадроном[Отрывок этот, относящийся
к первой главе, также написан на отдельном листке, вшитом в начале рукописи. ]

<весе>лыми разговорами расположил к себе почти всех и оставил весьма приятное
впечатление в сановниках города.

На другой день Чичиков отправился на обед и вечер к полицмейстеру, где с трех часов
после обеда засели в вист и играли до двух часов ночи. Там между прочим он[Вместо “он”:
Чичиков] познакомился с помещиком Ноздревым, человеком лет тридцати, разбитным
малым, который ему после трех или четырех слов начал говорить: ты. С полицмейстером и
прокурором Ноздрев тоже был на ты и обращался по-дружески, но когда сели играть в
большую игру, полицмейстер и прокурор чрезвычайно внимательно рассматривали его взятки
и следили почти за всякою картою, [Вместо “следили ~ картою”: приглядывались к колоде
карт] с которой он ходил. На другой день Чичиков провел вечер у председателя палаты,
который принимал гостей своих в халате несколько замасленном, и в том числе двух каких-то
дам. [Далее было: одну в сателетюрковом, а другую в ситцевом платье] Потом был на вечере у
вице-губернатора, на большом обеде у откупщика, на небольшом обеде у прокурора, который
впрочем стоил большого, на закуске после обедни, данной городским главою, которая тоже
стоила обеда. Словом ни одного часу не приходилось ему оставаться дома и в гостиницу
приезжал он с тем только, чтобы засыпать. [Вместо “на большом обеде у откупщика ~
засыпать”: у прокурора и еще у кого-то, так что решительно ни одного часу не сидел он дома,
и приезжал в гостиницу только заснуть. ] Приезжий во всем как-то умел найтиться и показал в
себе опытного и светского человека. О чем бы разговор ни был, он всегда умел поддержать
его: шла ли речь о лошадином заводе — он говорил и о лошадином заводе; говорили ли о
хороших собаках, — и здесь он сообщал очень дельные замечания; трактовали ли касательно
следствия, произведенного казенною палатою, — он показал, что ему не безъизвестны и
судейские проделки. Было ли рассуждение о биллиартной игре — и в биллиартной игре не
давал он промаха; говорили ли о добродетели — и об добродетели рассуждал он очень
хорошо, даже со слезами на глазах; об выделке горячего вина — и в горячем вине знал он
прок; о таможенных надсмотрщиках и чиновниках[Вместо “о таможенных ~ чиновниках”:
шло ли дело о винных объезчиках и таможенных надсмотрщиках] — и о них он судил так, как
будто бы сам был и чиновником и надсмотрщиком. [Вместо “и чиновником и
надсмотрщиком”: и надсмотрщиком и объезчиком вместе. ] Но[Далее было: что]
замечательнее, что он умел всё это облекать какою-то солидностью, умел хорошо держать
себя. Говорил ни громко, ни тихо и совершенно так, как следует. Словом куды ни повороти,
был очень порядочный человек. Все чиновники города были довольны приездом нового лица.
Губернатор о нем изъяснился, что он благонамеренный человек; прокурор, что он очень
дельный человек, жандармский полковник[Далее было: который проживал единственно из
удовольствия в этом городе, ] говорил, что он ученый человек; председатель палаты, что он
знающий и почтенный человек; полицмейстер, что он почтенный и любезный человек; жена
полицмейстера, что он любезнейший и обходительнейший человек. Даже сам Собакевич,
который редко отзывался о ком-нибудь с хорошей стороны, приехавши довольно поздно из
города и уже совершенно раздевшись и легши на кровать возле худощавой жены своей, сказал
ей: “Я, душенька, был у губернатора на вечере и у полицмейстера обедал и познакомился с
надворным советником Павлом Ивановичем Чичиковым; преприятный человек!”, на что
супруга сказала: “Гм” и толкнула его ногою.

Такое мнение, весьма лестное для гостя, составилось о нем в городе, и оно держалось до