Page 61 - Мертвые души

такими низкими предметами? Манилова хорошо воспитана. А хорошее воспитание, как
известно, получается в пансионах. А в пансионах, как известно, три главные предмета
составляют основу человеческих добродетелей: французский язык, необходимый для счастия
семейственной жизни, фортепиано для доставления приятных минут супругу и наконец
собственно хозяйственная часть: вязание кошельков и других сюрпризов. Впрочем, бывают
разные усовершенствования и изменения в методах, особенно в нынешнее время; всё это
[впрочем] более зависит от благоразумия и способностей самих содержательниц пансиона. В
других пансионах бывает таким образом, что прежде фортепиано, потом французской язык, а
там уже хозяйственная часть. А иногда бывает и так, что прежде хозяйственная часть, то есть
вязание кошельков, потом французской язык, а там уже фортепьяно. Разные бывают методы.
Не мешает сделать еще замечание, что Манилова… но, признаюсь, о дамах я очень боюсь
говорить, да притом мне пора возвратиться к нашим героям, которые стояли уже несколько
минут перед дверями гостиной, взаимно упрашивая друг друга пройти вперед. [Вместо “В
гостиной ~ вперед”: В одной комнате ~ вперед (РМ); а. В одной комнате была у него
прекрасная мебель, обтянутая щегольской шелковой материей, что, вероятно, стоило ему
недешево. Но зато одно [кресло] из кресел было без ручки [и ножки который только] и без
одной ножки, которые были только приставлены, и хозяин всякой раз предостерегал своего
гостя: “Не садитесь на это кресло, оно сломано”, и это предостережение он делал всякой раз
постоянно в продолжение шести лет, т. е. с того времени, как оно сломалось, а в иной комнате
и вовсе не было мебели, хотя он и говорил в первые дни после замужества: “Душенька, нужно
будет завтра похлопотать, чтобы в эту комнату на время хоть какую-нибудь мебель
поставить”. Ввечеру тоже подавался весьма недурной [бронзовый] темный бронзовый
подсвечник с античными тремя грациями и перламутным зонтиком и рядом с ним какой-то
просто медный [кривой] нагнувшийся на сторону и весь в сале, хотя этого не замечал ни
хозяин, ни хозяйка, ни слуги!

Жена его… Они совершенно были довольны <друг> другом. Несмотря на то, что прошло
более шести лет после замужества, но всё [если случалось кому есть яблочко] еще один
другому приносил или кусочек яблочка, или конфекту, или орешек и клал собственными
руками в рот, который другая или другой очень грациозно открывал. Сюрпризы были
приготовляемы ко дню рожденья: какой-нибудь бисерный чехольчик [для] на зубочистку, и
весьма часто, сидя на диване, один, оставивши свою трубку, а другая работу, напечатлевали
друг другу такой томный и длинный поцелуй, что в продолжение его можно бы даже прочесть
небольшой журнал. Словом, они были то, что говорится счастливы. Конечно можно бы здесь
кое что сказать… но признаюсь и т. д. как в тексте. ]

“Сделайте милость, не беспокойтесь так для меня, я пройду потом”,[после] говорил
Чичиков.

“Нет, Павел Иванович, нет, вы — гость”,[Нет, Павел Иванович, вы — гость, вы должны
вперед идти[говорил Манилов, показывая ему рукою на дверь.

“Не затрудняйтесь, пожалуста не затрудняйтесь. Пожалуста проходите”, говорил
Чичиков.

“Нет, Павел Иванович, это обида. Вы хотите, [Как можно] чтобы я такому приятному
гостю позволил пройти после себя”.

“Ах, боже мой… Мне право совестно. Проходите, сделайте милость, проходите, я
после”, говорил Чичиков.

“Нет, никак нельзя”.