Page 688 - Мертвые души
P. 688

Хозяин, и хозяйка, и мамка, все побежали за одеколоном; со всех сторон принялись его
               вытирать.

                     “Ничего,  ничего,  совершенно  ничего”,  говорил  Чичиков.  “Может  ли  что-нибудь
               невинный ребенок?” И в то же время думал про себя. “Да ведь как метко обделал, канальченок
               проклятой”.

                     “Золотой возраст!” сказал он, когда уже его совершенно вытерли, и приятное выражение
               возвратилось на его лицо.

                     “А ведь точно”, сказал хозяин, обратившись к Чичикову, тоже с приятной улыбкой: “что
               может быть завидней ребяческого возраста: никаких забот, никаких мыслей о будущем…”

                     “Состоянье, на которое можно сей же час поменяться”, сказал Чичиков.

                     “Заглаза”, сказал Леницын.

                     Но, кажется, оба соврали. Предложи им такой обмен, они бы тут же на попятный двор.
               Да и что и за радость сидеть у мамки на руках да портить фраки.

                     Молодая хозяйка и первенец с мамкой [удалились], потому что и на нем требовалось
               кое-что  поправить:  наградив  Чичикова,  он  и  себя  не  позабыл.  Это,  повидимому,
               незначительное обстоятельство [Далее начато: а. склон<ило>; б. много] преклонило еще более
               хозяина к удовлетворенью [хозяина на сторону] Чичикова. Как в самом деле отказать такому
               приятному, обходительному гостю, который [Далее начато: поплатился так велико <душно>]
               столько ласк оказал его малютке и так великодушно поплатился за то собственным фраком?
               Леницын думал так: “Почему ж, в самом деле, не исполнить его просьбы, если уж такое его
               желание”.

                     <ЗАКЛЮЧИТЕЛЬНАЯ ГЛАВА В ПЕРВОНАЧАЛЬНОЙ РЕДАКЦИИ>

                     В то самое время, когда Чичиков в персидском новом халате из золотистой термаламы,
               [В    подлиннике:      термамлы]      развалясь    на    диване,    торговался     с    заезжим
               контрабандистом-купцом жидовского происхождения и немецкого выговора, и [Далее начато:
               немецкого] перед ними уже лежали купленная  штука первейшего голландского полотна на
               рубашки и две бумажные коробки с отличнейшим мылом первостатейнейшего свойства (это
               мыло было [это было мыло] то именно, [то самое] которое он некогда приобретал [некогда
               покупал] на радзи<ви>ловской таможне, [Над строкой вписано: Он как знаток <2 нрзб.>] оно
               имело, действительно, свойство сообщать [а. Начато: Оно было действительно перво; б. Оно
               имело действительно непостижимое свойство сообщать] непостижимую нежность и белизну
               щекам  изумительную)  в  то  время,  когда  он,  как  знаток,  покупал  эти  необходимые  для
               воспитанного человека [для человека воспитанного] продукты, раздался гром подъехавшей
               кареты,  отозвавшийся  легким  дрожаньем  комнатных  окон  и  стен,  и  вошел  его
               превосходительство Алексей Иванович Леницын.

                     “На  суд  вашего  превосходительства  представляю:  каково  полотно,  и  каково  мыло,  и
               какова эта вчерашнего дни купленная вещица”. При этом Чичиков надел на голову ермолку,
               вышитую золотом и бусами, и очутился, как персидский шах, исполненный достоинства и
               величия.

                     Но его превосходительство, не отвечая на вопрос, сказал с озабоченным видом:
   683   684   685   686   687   688   689   690   691   692   693